Хранящая прах

Богатова Властелина

«Сейчас ничего не стоит ему на лавку уложить да подмять под себя».

Будто ощутив ее волнение, Вихсар, перехватил ее под грудью вытащил с легкостью из бадьи, опустил на пол, только под ногами Мирина не ощутила опоры, будто в вязкую трясину погрузилась, так бы и повалилась, если бы не поддерживали сильные надежные руки. Мирина не слышала ничего, кроме опаляющего дыхания Вихсара на своей шее — оно прокатывалось рвано по коже, обволакивая. Одновременно ощущала спиной, как твердая грудь поднимается во вдохе и опадает тяжело. Он будто раздумывал: отпустить или нет, да только прижал к своему телу теснее. Мирина смутилась еще гуще, когда почувствовала, как в поясницу упирается набухшая плоть. В глазах потемнело от ощущения его едва сдерживаемого напряжения и желания.

И сама не понимала, отчего так взяло волнение, тугой волной пронесшееся по телу, отяжеляя.

— Слово свое не сдержишь, — выдохнула, накрывая его руку своей, силясь отстраниться.

Плечо опалил выдох хана. Мирина качнулась, и ресницы сами собой прикрылись от томления внезапного, когда руки настойчиво к бедрам скользнули. Может, просто устала за сегодня от ожидания долгого, от грядущей неизвестности, к тому же и запахи густые разморили, делая ее мягкой, податливой куклой тряпичной. Руки хана тем временем вверх поднялись — наполнились ладони грудями упругими. Он сжал, приподнимая их и вместе сводя. Мирина откинула голову назад, найдя опору на левом плече хана. Края его горячих губ скользнули по скуле, собирая с кожи капли. Мирина повернула голову, чтобы поймать их, да в подбородок уткнулась — ничего не дождалась, а следом исчезли руки, что только что ласкали и сжимали жадно. Вихсар отступил так быстро, что едва на ногах устояла. Княжна покачнулась, руками себя обхватив, а следом на плечи легло сухое полотно, длинное — до пят скрыло. И только вздрогнула, в себя приходя, как Вихсар на руки ее поднял, резко от земли оторвав.

Твердые уверенные шаги — и они оба оказались в другой половине.

Немея, что сидела у очага, вороша угли, с испуга вскочила на ноги, да поняв, что к чему, загорелась румянцем, отложила кочергу, юркнула за дверь. Вихсар прошел к ложу, опустил ношу на постель, но только уходить не спешил, закутав плотнее в ткань, склонился скалой черной. Темные волосы густые, почти до плеч, скользнули, огладив щеку Мирины. В глазах смоляных, что оказались так близко, тонули отсветы огней, грозя погаснуть совсем, поглотить княжну. Его близость и жар тела Мирина остро ощущала через влажную ткань.

И все же взгляд Вихсара спокойный, не было в них той буйной страсти, с какой смотрел на нее весь их долгий путь, стоило ей попасть в поле его внимания. И уколола внезапно досада, да так лихо, что и справиться с распиравшими в клочья чувствами выше ее сил. Да что же такое? Ревность прокралась к сердцу, как не прячь от себя и не гони. Вчера хан другой ласки дарил и смотрел на другую.

— Я уже нарушил данные себе обещания. Я должен был наказать тебя за побег, — заговорил он. — Взять с болью, — он опустил взгляд, — взять тебя прямо здесь и сейчас.

Мирина опустила ресницы, ощущая, как лицо заливает жаром, а губы набухают краской. Ее еще потряхивало от близости валгана и касаний.

— Я не могу принять уклад, чуждый мне, — проговорила хрипло, смотря неотрывно на очертание его губ.

— Можешь, — выдохнул Вихсар, склоняясь еще ближе, жесткая щетина царапнула щеку, — если попытаешь принять меня. С каждым разом убеждаюсь, что ты этого хочешь.

Хотелось кричать о том, что в ее сердце нет места для него и не будет никогда. Но порыв этот вдруг оборвался нитью тонкой — этот мужчина уже давно внутри нее. От чувств заполненности даже задохнулась, жадно вбирая в себя его запах, такой знакомый и чужой одновременно. Мирина посмотрела на его руки, загорелые, оплетенные узором вен. Против воли поднялось необоримое желание, чтобы эти руки на ее теле оказались, ласкали и сжимали, утешили, давали защиту и надежность, которое она получала, стоило оказаться в его окружении. Да пусть даже боль, лишь бы унять эту бурю.

Вихсар не шевелился, и Мирине не хотелось, чтобы он ушел. Не так скоро. И горела от стыда собственных желаний. Потянуло невыносимо коснуться его, провести кончиками пальцев по огрубевшей от ветра кожи, припасть к губам. Мирина опомнилась позже, когда поняла, что совершает это, прикоснулась пальцами его кисти, провела по выпирающим венам, понимая, что не может и не хочет останавливаться.

Вихсар перехватил ее руку, сплетая ее пальцы со своими, чуть сжимая. Бросило в дрожь от ощущения, как настойчиво и чувственно припадают его губы к тонкой нежной коже шеи, скользят к уху, вбирают и прикусывают мочку уха. Стены поплыли и потолок, когда она запрокинула голову. Горячая волна окатила все тело, сбивая дыхание, занемело где-то в глубине живота томление, разнеслось меж бедер тяжестью. Сердце Вихсара гулко забилось, и от каждого удара внутри нее что-то рвалось, падало в темноту бессилия, но руки Вихсара держали крепко — они не отпустят, теперь уже нет. Это Мирина ощутила так явственно, что невольно с губ вздох сорвался.

— Сугар, — услышала она его голос какой-то сдавленный, надломленный, волнующий.

Она обхватила его сильную шею, полотно соскользнуло с плеч, будто вторая кожа мокрым комом упало на постель, обнажая ее всю. Прохлада, как перья лебяжьи, мягко огладили плечи и спину. Вихсар обхватил ее лицо ладонью, заставляя взглянуть на него. Мирина через сгустившийся туман видела, как неистово бурлят отблески очага под тенями ресниц хана, опрокинулась в неведанную глубину. Он припал губами к ее устам, впиваясь в медленном тягучем поцелуе. Никогда ее так не целовал — упоительно, сочно, мягко. Издав грудной стон, Вихсар навис, вынуждая опрокинуться на постель. Нагая и совершенно беззащитная рядом с ним Мирина раскрылась, ощущая собой его твердое, напряженное тело.

Сквозь вату дурмана не сразу ощутила, как хан окаменел весь, но тут же до нее донеслись посторонние голоса, жестко выдергивая из неги и возбуждения, что успело опутать ее плотным одеялом. Черты лица Вихсара в тени свисающих на лицо прядей волос заострились. Он отстранился, и за долю до того, как войти внутрь Ведии, подхватил полотно, прикрыл княжну.

Наложница растерянно пригнула голову.

— Великий хан, Угдэй-бий требует тебя немедленно.

Сердце запрыгало бешено. Мирина скомкала на груди полотно, прислушалась к разговору снаружи. Вихсар поднялся, бросив протяжный взгляд, не сказав ни слова, вышел.

Глава 5

Сборы неумолимо затянулись еще на один день. Как и обещал Ерислав — собрал он добрую сотню. Многие из весей пришли, а потому ратному делу не шибко натасканы, пришлось разъяснять долго что и как. Зато все крепки телом, и гибки, что булатная сталь, рослы — таким и меч не нужен. Только и оставалось удивляться, как княжич так быстро сумел витязей собрать. Много времени отняло и то, что каждому нужно было подобрать браню по телу — за один день невозможно, тут месяцы нужны, а то целые годы, чтобы сроднится с оружием, чтобы как продолжение тебя оно стало. Потому устроили хоть какие, но поединки, что затянулись еще на целые полдня, да так мужики увлеклись — до самой зари силой мерились бы. Под пеплом солнца полуденного на ристалище, ставшем таким людном, что не протолкнуться, пыль подняли такую, что свербело в горле, оседала она на кожу, покрывшуюся испариной, потому обливались водой ведрами прямо на дворе. Арьян напряженно наблюдал, как два бугая, скрестив стали, сошлись нос к носу, покружили, как волки молодые, глазами яростными сверля друг друга, да назад ринулись, чтобы сызнова силой ударить, рубануть, подсечь, да ни один из них не уступал, бил с упрямством вола.

— Хороши, — скрестил Ерислав мускулистые руки на груди, наблюдая за разгоравшимся не на шутку боем.

Арьян, заметив движение в верхнем теремном яруса, перевел туда взгляд. Там, в глубине построек, стоял мужчина в богатом синем корзно, почти поседевший, с короткой пронизанной так же морозными нитями бородой медного отлива, что и у Ерислава — князь Гостивой, видно, не стерпел, вышел взглянуть на творящееся беспутство.

— Похоже, затея наша и твоему отцу не по сердцу.

Ерислав повернул голову туда, куда смотрел Арьян, и следом отвернулся, обратно устремляя взгляд на кружащих по ристалищу в атаке бойцов.