Хребет Индиго
Шрифт:
Я ненавидел тот факт, что мне уже не хватало духов Уинн.
— Хороший день, — сказал он.
— Так и есть, — кивнул я.
Лучи яркого солнечного света струились по безоблачному голубому небу. Жара уже успела смыть утреннюю росу, и пока мы ехали, я практически видел, как растет трава. Именно в такие летние дни, будучи подростком, я находил открытое поле, ложился и дремал.
Я бы не отказался вздремнуть сегодня после того, как проснулся в четыре, твердый и болезненный из-за женщины, которая вторглась в мои сны. Спать было рискованно, поэтому я решил принять холодный душ и поработать руками, прежде чем удалиться в свой домашний офис. Работа с бумагами была неплохим отвлекающим маневром. Как и работа в сарае. Но именно в такие моменты, когда мир был тише, она снова подкрадывалась ко мне.
Как я ни старался, выкинуть Уинн из головы не получалось.
Ее упругое тело. Её сладкие губы. Её длинные темные волосы, которые спадали на мою голую грудь, когда она устроилась на моих коленях и опустилась на мой член.
Чёрт. Теперь я снова твердый.
Ни о каких отношениях с ней или с любой другой женщиной не могло быть и речи, отсюда и череда моих связей на одну ночь за последний год. Все мое внимание было сосредоточено на семье и ранчо. К концу дня я едва успевал принять душ, прежде чем ложился на подушку. Холостяцкий образ жизни меня вполне устраивал. Я ни перед кем не отчитывался, кроме земли. Если мне нужна была компания, у меня было двое братьев и три сестры. Женщина требовала бы энергии, которой у меня просто не было.
Туристки не требовали обязательств.
Вот только она не была туристкой.
Знала ли она, кем я был в «У Вилли»? Не может быть. Она выглядела такой же потрясенной, встретив меня за обедом в тот день, как и я ее. Неважно. Все это не имело значения. Я не собирался повторять воскресный вечер.
Уинслоу была аутсайдером, и, хотя это было заманчиво, я бы держался от нее на расстоянии.
Нужно было работать.
— Я высажу тебя у магазина, — сказал я Конору. — Ты можешь взять пикап с ограждением и отправиться на луг, который идет вдоль дороги к хребту Индиго. В ближайшие несколько недель мы будем перегонять скот на это пастбище, и я заметил несколько мест, которые нужно подправить, когда ехал туда на днях.
— Конечно, — кивнул Конор, его локоть торчал из открытого окна. — Как далеко мне идти?
— Настолько, насколько сможешь. К пятнице я хотел бы закончить весь этот участок.
Штаб-квартира ранчо оставалась возле родительского бревенчатого дома. Хотя с каждым годом в моем доме происходило все больше и больше событий, главный магазин и конюшня, вероятно, всегда будут находиться здесь, где их построил папа.
— Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится, — сказал я, припарковавшись рядом с маминым Cadillac.
— Будет сделано. — Конор выскочил из машины и трусцой пересек широкий открытый участок, отделявший дом моего детства от зданий ранчо.
Мама вышла из своей парадной двери, когда мои ботинки стучали по гравию.
— Привет, Конор.
Он замедлил шаг и повернулся, приподнимая кепку в приветствии.
— Мэм.
— Этот мальчик — душка. С тех пор, как он был в пеленках. — Она улыбнулась мне, когда я поднимался по ступенькам на крыльцо.
— Привет, мам.
— Привет, сынок. Есть время выпить кофе или тебе нужно идти по своим делам?
— Мне нужно ехать, но я бы не отказался от дорожной кружки.
— Я только что заварила свежий чай. — Она махнула мне рукой и направилась прямо на кухню.
Отец сидел у острова с газетой, разложенной на гранитной столешнице.
Газета Куинси выходила раз в неделю, каждую среду. Когда я был ребенком, эти еженедельные газеты в основном оставались непрочитанными, потому что ни у мамы, ни у папы не было времени их читать. В основном, мы использовали их, чтобы разжечь огонь в дровяной печи. Но теперь, когда папа был на пенсии, он часами вчитывался в каждое напечатанное слово.
— Привет, пап.
— Привет. — Он выпрямился, снимая очки. — Что в планах на сегодня?
В его голосе звучало нетерпение, словно он ждал от меня приглашения на проект. Как бы я ни наслаждался общением с отцом, сегодня мне нужно было побыть одному. Время, чтобы привести себя в порядок и отвлечься от одной женщины.
Но, возможно, он мог бы избавить меня от поездки в город. Сегодня ехать куда-либо за черту города казалось рискованным.
— Я надеялся, что у тебя найдется время съездить в город и забрать связку стальных столбиков для забора в «Ферме и кормах», — сказал я.
— Конечно, — кивнул он. — Сделаю это, когда закончу с газетой.
— Он уже прочитал её, дважды. — Мама закатила глаза, стоя возле кофейника.
— Только одну статью об Уинслоу, — возразил он. — Нельсены плохо поработали над этой статьей.
Я подошел ближе к острову, наклонился, чтобы прочитать через его плечо. Мой взгляд упал на ее красивое лицо. Фотография занимала половину первой страницы. Уинн была одета в черную рубашку, верхняя пуговица стягивала ее тонкую шею. Ее волосы были стянуты назад в аккуратный пучок. Выражение лица было нейтральным.
Фотография должно быть была десятилетней давности. Может быть, была сделана в академии.
— С таким же успехом они могли бы назвать её ребенком, — надулся папа и подтолкнул газету в мою сторону.
Если фотография была плохая, то статья была ещё хуже. Под заголовком — «НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ КУИНСИ» — была колонка, которая больше походила на разоблачение политики маленького городка и фаворитизма.
Неудивительно, учитывая, что в качестве репортера была указана Эмили Нельсен.
Она любила разжигать драму. А когда дело касалось женщин в городе, которые поставили себе целью преследовать меня, Эмили была вожаком стаи. Хорошо, что она не знала, что я переспал Уинн. Статья и так была достаточно плохой.
Родители Эмили владели газетой, и презрение к Уолтеру Ковингтону было так же ясно, как черные буквы на каждой белой странице.
— Ты действительно удивлен? — спросил я папу. — Ты знаешь, что Нельсены всегда ненавидели Кови. С тех самых пор, как на баскетбольной игре произошла ссора из-за воздушных сирен.