Хрен знат
Шрифт:
– Как бы там ни було, а ты молодец!
– строго сказал директор, когда мы вошли внутрь.
– Сам, наверно, не представляешь, что сотворил, тем не менее, это так. Макаренко нечто подобное называл "эффектом большого взрыва". Ты хоть понял, Денисов, о чем я сейчас говорю?
Он сделал весомую паузу, чтоб прейти к следующей части своего выступления касательно моего опоздания на урок. Я решил промолчать и заранее опустил голову.
– Не понял, и слава богу!
– усмехнулся Илья Григорьевич.
– Да я тебя, собственно, и вызывал совсем по другому поводу. Ты про новую школу что-нибудь слышал?
– Как же!
– ответил я.
– Ходили, записывали. Правда,
– Вот и я о том говорю. Ваша улица находится на меже. По-моему, к нам даже ближе. Поэтому, как бы там ни було, я имею полное право оставить тебя здесь. Будь на то добрая воля твоих дедушки с бабушкой. Сам-то как думаешь?
– Конечно, лучше всего остаться в своем классе.
– Я поднял очи горе и посмотрел на директора.
– Только вы лучше вместо меня мамку мою возьмите. Она с Камчатки скоро приедет, будет работу искать.
– Она у тебя учитель? Где работает, кем?
– В вечерней школе. Историю преподает, географию, ну и обществоведение.
– А отец?
– Вопросы Ильи Григорьевича были емкими, выверенными. Он, как всегда, кратчайшим путем, добирался до сути.
– Развелись они, - со вздохом, ответил я.
– Списали отца после вынужденной, запил...
– Как, как ты сказал, "после вынужденной"?
– оживился директор.
– Он что у тебя, летун?
Я, молча, кивнул.
– Что закончил, не знаешь?
– Николаевское военно-морское училище летчиков имени Леваневского.
Я знал биографии близких родственников по годам и, чуть ли, ни датам, как, впрочем, и любой другой человек, кому довелось подавать документы на визу в советское время. На нашего Небуло это произвело впечатление.
– Ладно, иди, - коротко бросил он и что-то черкнул в своем ежедневнике.
– Учителю скажешь, что я вызывал.
Имея такую отмазку, можно было вообще не идти на урок, догулять его до конца. В иные златые годы я так бы и поступил. Только время не позволяло. Мой отсчет в этой реальности пошел на считанные часы. Было бы дуростью, потратить их столь нерачительно. Где-то там, в прошлой своей жизни, я уже начал искать очки.
Надежда Ивановна стояла у черной доски, под надписью "Как я провел лето". Обернувшись на шум, и увидев меня, стоящего на пороге, кротко сказала:
– Садись, Саша.
И я зашагал, немея ногами, на зеленый свет Валькиных глаз.
Естественно, все смотрели, шушукались, толкали друг дружку локтями. А какая-то падла подсунула мне под седалище канцелярскую кнопку. Чуть было ни сел!
Впрочем, все это мелочи по сравнению с тем, что для бабки Филонихи это было второе действие, первого в ее жизни, большого, настоящего бенефиса. Казалось бы, на что там смотреть? Обычное школьное платьице с черным передником, белым воротничком и кружевными манжетами. Даже свои роскошные волосы она решила не распускать, а заплела в одну большую косу. Но все это смотрелось настолько контрастно по сравнению с ее каждодневным видом, что не могло не убить наповал.
Было еще в Валькином облике нечто такое, что настоящий мужчина может увидеть и оценить только с позиции возраста. Она была внутренне озарена ровным, домашним светом, имя которому, счастье. Ее вечно ссутуленный позвоночник, смотрелся теперь, ликующим восклицательным знаком.
Даже я Вальку любил, как любят добротную, красивую вещь, сделанную своими руками. Если судьба страны складывается из человеческих судеб, ей привалило немножко счастья. Только ради одного этого стоило помирать.
Ни на кого это чудо, естественно, не смотрело, но и не было в ней ни тени высокомерия. Интуитивно Валька выбрала верный ход,
Под любопытными взглядами одноклассников, я чувствовал себя, как рыба в аквариуме. Особенно усердствовали девчонки. В неофициальном рейтинге школьных красавиц, каждая из них застолбила за собой место в первой десятке, а раздача началась с аутсайдеров. Ну, как не взглянуть на болвана, ни черта не понимающего в девичьей красоте?
Что касается пацанов, то им наша парта быстро наскучила, так как вовремя подвернулся более интересный объект для созерцания и приложения силы. На пороге возник еще один опаздавший - наш отъявленный второгодник Женька Полторакипко по кличке Ухастый. Он три года отсидел в третьем классе, и первым из нашего коллектива был сегодня с утра вызван в военкомат для прохождения медкомиссии в качестве допризывника. А там для начала стригут на лысо, и только потом спрашивают, в каком классе ты учишься.
Не успел Женька приземлиться на свою парту, как был тут же обстрелян изо всех видов подручных вооружений. Ведь хлыснуть по лысой башке бумажною шпулькой, все равно, что убить медведя. Редко кто мог себе отказать в таком удовольствии.
Чтоб прекратить это безобразие, Надежда Ивановна вызвала Полторакипку к доске. Он потел в своем коричневом пиджаке, скрипел мозгами и мелом, послушно царапая на черной поверхности то, что мы писали в своих тетрадках: "Сад наполнился шумом, смехом. Голубые глаза смотрели ровно, спокойно. Мария Павловна встала, вышла в другую комнату и вернулась с листом бумаги, чернильницей и пером. Огонь на свечке беспокойно замелькал, ярко вспыхнул и потух".
Женька писал коряво, но с заданием справлялся вполне. Только в самом последнем предложении допустил сразу две ошибки: вместо "ярко" написал "яро" и после слова "замелькал" пропустил запятую.
– Садитесь, Евгений, три, - вздохнула Надежда Ивановна, - боюсь, что эта оценка будет у вас и в четверти и, естественно, за год.
Насколько я помню, все педагоги нашему Ухастому "выкали", хоть был он из обычной семьи: отец комбайнер, мать - зоотехник в колхозе. Мне кажется, дело тут не в семье, не в блате, не в родственных связях, а в нем самом. Насколько беспомощно он выглядел у доски, настолько уверенным в собственных силах, казался вне классной аудитории. Да что там казался - был. Начнем хотя бы с того, что во время школьных каникул, Женька работал прицепщиком в огородной бригаде, имел карманные деньги и даже вот этот костюм купил себе сам. В прошлой моей жизни, он резко ушел из школы, не закончив седьмой класс, вроде бы как женился, и к моменту призыва в армию, успел настрогать двоих сыновей. Естественно, не служил, а с момента рождения первенца, стал заниматься серьезным мужским делом - строить собственный дом. При встречах Ухастый всегда здоровался, хоть, наверное, и не помнил, что мы с ним учились в одном классе. Разговаривать с ним было безумно скучно. Две вечные темы: о деньгах, или стройматериалах.
Вальку на перемене окружили девчонки. Она легко и естественно влилась в этот серпентарий, где до своих заскоков была своим человеком. Интересно на них смотреть. Сбились в тесную кучку, как ёжик в клубок. Только вместо иголок "шу-шу-шу, хи-хи-хи". Беда, коли попадешь этому зверю на зуб. Годика через три, когда я опять вернусь в эту школу, после такого вот "шу-шу-шу", они не примут меня в комсомол. Им ведь, в кино да на танцы, желательно с мальчиками, а я в футбол, да на речку. Получается, не дорос.