Хрен знат
Шрифт:
Ни на какой островок я, естественно, не пошел. Достал из угла сарая запасной держак для лопаты, вернулся на кухню, протянул его деду и хмуро сказал:
– На! Чего уж там мелочиться.
Он удивленно вскинул глаза, качнул головой и сказал:
– Иди, отнеси на место.
Кажется, пронесло!
На первое была куриная суп-лапша. Борщ вчера мужики смели подчистую.
– Где ты деньги сегодня взял на хлеб и на молоко?
– между делом, спросила бабушка.
– После кино остались. Я ведь Вальке мороженое
– Что ж ты так?
– неодобрительно хмыкнул дед.
– Да жирно ей будет!
– Зачем же тогда приглашал?
– Чтоб одевалась, как человек.
Разговор о Филонихе был почему-то мне неприятен. И я постарался его скомкать.
Бабушка обглодала куриную дужку - тонкую косточку, напоминавшую латинскую букву "V", обхватила половинку мизинцем и протянула мне: держи, мол. Я сунул мизинец в оставшееся пространство, каждый потянул на себя. Косточка хрустнула, в кулаке у меня оказался короткий огрызок.
– Бери, да помни!
– сказала она, протягивая мне оставшуюся часть дужки.
Я принял ее и положил на стол.
Каждый раз, когда мы ели курицу, она делала этот фокус, похожий на ритуал. Смысл его и значение, я так и не смог догнать. Не раз и не два спрашивал, да только напрасно. Бабушка унесла эту тайну с собой. Мне кажется, он и сама не знала правильного ответа.
После обеда, дед вышел на улицу покурить. Я увязался следом за ним и тоже присел на бревнышко. Хотел завести разговор о тротуарной плитке, но не успел. От смолы подгребал Петро с движком от стиралки подмышкой и мотком кабеля на плече.
– Здоровеньки булы!
– День добрый!
– откликнулся дед, "посунулся" в мою сторону и стукнул ладонью на место рядом с собой.
Петро неторопливо присел, положил поклажу на землю, добавил в общую кучу нож, пассатижи, моток изоленты и достал из кармана початую пачку "Любительских".
– Быть дождю, - произнес он, выбивая прокуренным ногтем сразу несколько папирос.
– Угощайтесь, Степан Александрович.
– Ото ж, - отозвался дед и выбрал себе ту, что прыгнула выше всех, - к завтрему ливанет!
– Ты бы, Сашка, все это дело во двор занес, - сказал, между делом, Петро и загремел спичечным коробком.
– Будем сегодня твой агрегат испытывать.
– Так он его что, действительно сам придумал?
– опять не поверил дед.
– Скажем так, не придумал, а сообразил. Чему удивляешься, Степан Александрович? Мозги то у них посвежей нашего. В школу ходят, умные книжки читают. Может, и мы бы стали такими, кабы б не война.
– Ото ж, - снова сказал дед.
– Гля, как над Вознесенкой захмарило! Скоро и до нас доползет...
Сидя на агрегате сварщика Сидоровича, я разбирался со своею трамбовкой. Шурупы совсем расходились и почти не держали двигатель на обрезке доски. А с другой стороны забора, мужики обсуждали прогноз погоды. Синеватый дымок прорывался сквозь щели и пластался на уровне моих глаз.
– Ну... делу время...
– сказал, наконец, Петро, - айда, Степан Александрович! А то мы вчера пили, и неизвестно за что.
Ремонтники перебрались во двор. Я не стал им мешать, переместился на дедов верстак. Он был выставлен по горизонтали. Самое, сейчас, подходящее место, чтобы сделать опытный образец
тротуарной плитки методом вибролитья.
Петро ковырялся в двигателе и рассказывал про Москву:
– Там, Степан Александрович, такая лестница, что едет сама собой. Хочешь вверх, хочешь вниз! Всего пятачок делов, и в любой конец города под землей. Ну, можно сказать, готово. Где тут, поблизости, вилку можно воткнуть?
Минуту спустя, возле калитки застучала виброплита. Залаял Мухтар, засуетились куры, бабушка вышла в двор разобраться "что ета там тарахтить"?
– Петро, - сказала она, - ты куды Василя дел? Он, часом, не занедужил после вчерашнего?
– Занят сегодня Василь, - важно ответил тот.
– В библиотеку пошел. Ищет литературу. Зря, что ль, мы с ним добывали электротрамбовку? Я ведь, Елена Акимовна, как только услышал от вашего Сашки эту идею, сразу же загорелся! Не все же нам, думаю, на смоле прозябать? Вот и решили мы с кумом делать и класть у людей тротуарную плитку. Поле здесь для работы не пахано и не меряно, была б голова да руки...
Меня так и подмывало встрять в этот разговор, но не было слов, чтобы сделать это тактично, не нарушая субординации.
– Ой, некогда мне!
– засуетилась бабушка, - сторож в кастрюле стучит! Через полчаса, милости просим, к столу.
Вот сволочь!
– думал я про Петра с крупицею восхищения, - землю из-под пяток грызет! Нашел дурачка малолетнего и доит на ноу-хау. Не успел про плитку сказать - он уже первым бесом. Предприниматель хренов! Из-за таких, как он, мы свою страну и просрали. А с другой стороны, чтобы я без него делал? Да и куда их, эти мои знания, в могилу с собой?
У меня уже было все подготовлено. Я присобачил двигатель к верстаку, накрутил новую проволоку. Осталось сходить за формой и разобраться с раствором. Здесь без дедова разрешения никуда.
– Можно мне взять коробку от домино и немного цемента?
– спросил я у него, выглядывая из-за угла.
– Это еще для чего?
– Пробную плитку хочу сделать.
– А коробка зачем?
– Так другой формочки нет.
– Тако-ое... добро на говно!
– сказал, было, дед, но Петро
потянул его за рукав, что-то шепнул, и он смилостивился.
– Ладно, возьми... помоешь потом. А раствор я сейчас сам замешаю. Много тебе?
– Ну, чтобы хватило... на эту коробку.
– Я ринулся, было, в дом, но вспомнил о пластификаторе, остановился и добавил с порога.
– Тут дядя Петро говорил, что нужно в раствор кровь добавлять.