Хрен знат
Шрифт:
Как хочешь, так понимай.
Англия, как я уже говорил, тоже склонялась к нейтралитету, а вот де Голль приятно порадовал новизной. Он заявил, что Франция придает меньшее значение узам, связывающим ее с Израилем, чем своим давним и тщательно оберегаемым интересам на Ближнем Востоке. Чтобы не подвергать эти интересы опасности, она должна занимать подчеркнуто нейтральную позицию, но, в то, же самое время, "осудит ту сторону, которая нападет первой".
Президент Югославии Тито высказался без дипломатических экивоков. По старой партизанской привычке, он прямо пообещал оказать полную поддержку Египту в его справедливой борьбе. В том
Карты боевых действий и сводок с места событий в газетах еще не было. Военные корреспонденты рассказывали о суровых буднях Каира. В городе шли учения по гражданской обороне. Несколько раз в день подавались сигналы учебной воздушной тревоги. Люди дружно гасило свет, не отходя от приемников. В эфире звучали военные марши, изредка - короткие сводки. Утром сказали, что сбито двадцать три израильских самолета, к вечеру эта цифра выросла до сорока двух. Армейские ставки молчали...
О возвращении бабушки оповестил Мухтар. Заслышав ее, он всегда рисовал хвостом правильные круги.
– Болееть он, - доносился откуда-то с улицы родной голос.
– Ох, даже не знаю. До завтрева вряд ли выздоровить...
С кем она там разговаривает?
– сквозь щели в заборе было мудрено рассмотреть. Но кажется, с кем-то из взрослых. От Вити Григорьева бабушка бы отплюнулась одной единственной фразой: "Не выйдеть, и всё!". А тут... слишком долго и обстоятельно. Ладно, пора линять. Нужно будет, сама расскажет. Я аккуратно свернул газеты, засунул в почтовый ящик, вернуться в большую комнату и продолжил болеть во всех смыслах этого слова. За себя, да за друга Ивана, которому удача не помешает.
Нет, как все-таки хорошо, что никакая альтернатива этому миру еще не грозит. Пули будут попадать в строго определенное место. Снаряды падать в одну и ту же воронку. А шары спортлото выкатываться в лоток в той же последовательности, как раз и навсегда зафиксировано в еще не написанной истории тиражей.
Лязгнула, наконец, пружина калитки. Бабушка закончила свои "траляляшки", и важно прошествовала мимо окна.
Все старики того времени одевались почти одинаково. У дедов на головах - фуражки, шитые на заказ из диагонали защитного цвета, который впоследствии назовут ненашенским словом "хаки". У справных хозяек в ходу валяные ноговицы, прошитые лайковой кожей, цветастые платья с подолами ниже колен. На плечах легкие куртки из черного бархата и пуховые платки. Настоящие платки, оренбургские. При своей кажущейся величине, они могут легко проскальзывать сквозь обручальное колечко любого размера. Вот и моя бабушка тоже держалась за моду. Она у нее была одна, и на всю жизнь. Дед, правда, фуражек защитного цвета не признавал. Жарко в них голове при его ранении. Дома обходился соломенной шляпой, в город надевал фетровую.
Он, кстати, заехал во двор через пару минут после возвращения бабушки. Верней, не заехал, а завел велосипед на руках и поставил его у деревянной лестницы, что ведет на чердак. Пока он снимал с руля неизменную керзовую сумку, отвязывал с рамы тяпку, снимал с багажника мешок со свежей травой, бабушка разливала борщ по тарелкам. Потом я услышал нечто, совсем для себя неожиданное:
– Сашка, к столу, обедать пора!
И так на душе стало хорошо, как будто меня простили после серьезной провинности. Я даже, без лишних напоминаний слетал в огород и сорвал два стручка горького перца. Себе и деду.
Борщ был наваристый,
– Я кое-где в междурядье, по картошке веники досадил, - сказал, между делом, дед.
– Если погода даст, успеют метелку выбросить. Ты, кстати, учителю своему спасибо скажи, - это уже он обратился ко мне.
– Ох, и знатно его агрегат веничье очищает!
Черт побери, как же это было приятно слышать!
– Тут Пимовна заходила, - не в тему отозвалась бабушка, - в Ереминскую с утра собирается, за клубникой. Нашего Сашку в помощники просит.
Я опустил ложку, умоляюще глянул на деда. Мол, отпусти! Не просто же так Екатерина Пимовна отпросилась с работы, чтобы во вторник, в будний рабочий день ехать в такую даль? Запросто может быть, что она уже знает, как превозмочь родовое проклятие.
– А что?
– усмехнулся дед.
– Пусть едет. Уж кому-кому, а соседке своей не помочь - это последнее дело.
– Так болеет же он!
– всплеснула руками бабушка и уронила ладони на фартук.
– Вернется - потом доболеет...
Глава 16. Ведовство по кубански
До позднего вечера я не находил себе места. Глаза бездумно блуждали по одной и той же странице, не считывая с нее никакой информации. Радио раздражало. Все передачи сливались в один, ничего не значащий, фон. Даже песня из кинофильма "Встречный" не будила в душе прежних эмоций.
"Нас утро встречает прохладой, нас ветром встречает река..."
Стоило лишь услышать эти слова, в детстве мне хотелось куда-то бежать, что-то делать. Чувство гордости, сопричастности с великой страной, переполняли меня неповторимым восторгом. Теперь же, прослушав текст и мелодию, я чуть не заплакал.
Сволочь!
– сказал я себе, битому жизнью, старому человеку, - ну, что тебе сделала эта песня? Почему ты не захотел, чтобы она звучала по радио до самой твоей смерти? Неужели было так трудно не называть пионерский галстук "ошейником", не издеваться над помполитом, пользуясь его малограмотностью, не рассказывать анекдоты о Брежневе? Каждый день своей взрослой жизни ты убивал веру в эту страну и в себе, и в тех, кто стоял рядом. А потом еще удивлялся, когда развалился Союз.
Весь в расстроенных чувствах, я вышел во двор. Как у условно выздоровевшего, была у меня теперь свобода передвижения без права выхода за калитку. Взрослые были при деле. Дед приводил в порядок картошку на островке, а бабушка готовила начинку для пирожков. Без них в дороге никак.
Мимо смолы прогрохотал на бричке Иван Прокопьевич. Обернулся, кому-то кивнул головой. Из-под соломенной шляпы мрачно свисали усы.
Наивные люди благословенного времени. Работа по дому и на земле у них не считалась работой, высшим судом и совестью была людская молва. Проявлялись у этого поколения и другие нелепые принципы и табу. Нельзя, например, целиться в человека даже из игрушечного ружья. Поэтому пацаны уходили играть в войну на дальние капониры. Во время оккупации, немцы там расстреливали партизан и евреев. До поры до времени, не строились люди на капонирах - примета плохая.