Христианин в языческом мире, или О наплевательском отношении к порче
Шрифт:
– Что страшнее: грешить против себя или против Бога?
— Это тесно взаимосвязано. Святой Исаак Сирин в 7 веке сказал: «Грешник подобен псу, который лижет пилу и не замечает причиняемого себе вреда, потому что пьянеет от вкуса собственной крови». Так что прежде всего человек всегда вредит себе самому. Например, недавно я был в Якутии, видел алмазные шахты («трубки»). У людей крайне тяжелые условия работы — нехватка кислорода, холод, мало солнца и так далее. Огромные котлованы на сотни метров уходят вглубь Земли. В морозы они совершенно не проветриваются. Выхлопные газы от работающей там техники остаются внизу, и рабочим приходится ими дышать. Это вредно. И люди это знают. Тем не менее, ради заработка они это делают. Это — грех против самих себя.
Грех ли это против Бога — не могу сказать.
Но религиозно-этический аспект появляется,
Вот здесь и появляется возможность понять — зачем же религия нужна людям. Задача религии — освободить человека. Главное рабство — не в повиновении тому, что снаружи, а в подчинении тому, что изнутри. Разве на опасные производства людей сейчас доставляют под конвоем? Их там насильно кто-то удерживает? — Нет и нет. Так почему они здесь? Они знают, что и им и их детям здесь плохо. Зачем же они здесь? Их здесь держит господин доллар. Нет, не бумажка. А отношение к этой бумажке — вожделеющее, жертвенное отношение, служащее. Человек же оказался рабом у этой своей похоти. Это и есть тот вопрос, который религия ставит перед человеком: то, чему я служу, то, чему позволяю себя контролировать — достойно моего человеческого призвания или недостойно? Или я служу тому, что ниже меня, или же тому, что выше меня. Соответственно, я — раб вещей, или же я — раб Божий. Если раб Божий, то больше ничей не раб, в том числе не раб своего социального имиджа, не раб своих «хотелок».
– Считается, что богатые, жертвуя большие деньги, могут выкупить или откупиться от своих грехов. Так ли это?
— Можно я отвечу анекдотом? Новый русский приходит к батюшке и спрашивает: «Батюшка, если я пожертвую 100 тысяч на строительство твоего храма, ты можешь гарантировать, что моя душа попадет в рай?» Батюшка по раздумьи отвечает: «Знаешь, гарантировать, пожалуй, не могу, но попробовать стоит».
Этот же принцип провозглашала замечательная русская пословица: «глаза боятся, а руки делают». Иногда кажется, что работа невыполнима: ну нельзя прополоть все это поле до горизонта. Но ничего: ты начни работать, потом остановись, передохни и снова продолжай работать. А там, глядишь, и сделаешь все, что надо было сделать. Казалось, что невозможно — такой храм построить, детей столько воспитать… А ты — начни. А там и люди, и Бог помогут.
Так и здесь. Церковь не может никому выдать индульгенцию. Но если это пожертвование — хотя бы первый шажок на пути к покаянию и переменам в душе, значит, человек уже понимает, что ему недостаточно иномарок, костюмов, вилл и так далее. Он начинает чувствовать жизнь своей души. Это — начало самопознания, которое в конце концов может привести и к познанию Бога.
— Достаточно замолить грех — можно с чистой совестью жить дальше?
— Да нет в церковном богословии такого термина — «замолить грех». Нет тут математики — сколько молитв надо прочитать для отпущения вот такого-то греха. Но если человек начал такую молитву — это уже хорошо. Значит, он уже осознал нечто как свой грех и уже наметил движение своей воли в сторону, уводящую от этого греха. Это первый шаг. Но это еще не искоренение греха и не заживление его последствий. Болезненное воспоминание о том грехе должно оставаться навсегда. Чистая совесть только у людей с короткой памятью.
— А вредит ли душе кремация тела?
— Для посмертной судьбы человека образ погребения не имеет значения (не путать погребение с отпеванием). Многие христиане были растерзаны зверьми, растворены в серной кислоте или сожжены. Для Бога это не является препятствием для воссоздания нового человека. Как еще во втором веке сказал Минуций Феликс — «Мы не боимся, как вы думаете, никакого ущерба при любом способе погребения, но придерживаемся старого и лучшего обычая предавать тело земле» (Октавий. 34,10).
Самой кремацией нельзя оказать влияние на человеческую душу.
Более важно знать, что за мотив, по которому кремация была совершена. Если человек сознательно избрал такой путь своему телу после смерти — это значит, что он заранее не желал погребения по христианской традиции. Но в случае, если кремация была навязана после кончины, в ней не будет греха умершего.
И все же, хотя сожжение не грех, это не значит, что церковь приветствует данный ритуал. Дело в том, что при сожжении исчезает столь значимая для христианства символика зерна: тело опускают в землю подобно зерну, которое может воскреснуть в новой
Кроме того, заключение пепла в колумбарий оставляет человека в каком-то вечном коммунизме. К родственнику нельзя потом прийти один на один, подобно тому как это можно сделать за обычной кладбищенской оградкой.
Неодобрение Церковью кремации мотивированно не боязнью того, что сожжение повредит погребаемым; просто пастырское сердце видит, что для тех, кто сжигает своих близких, это действие неназидательно: оно всевает в душу скорее отчаяние, нежели надежду
— Правда ли, что собаку в дом пускать нельзя?
— Это одна из самых распространенных сегодня приходских сплетен. Мол, «если дом освящен — поселяется Господь, а если пустили собаку в дом, — благодать Святого духа уходит! У кого собаки живут в одном помещении с иконами, тот не должен допускаться к Причастию!» [70] . Но богословских оснований для столь категоричного мнения нет.
Библия не учит о несовместимости собаки и благодати. Когда Ангел Рафаил сопутствовал Товии, шла «и собака юноши с ними» (Тов. 5,17). И Ангела это не отгоняло и не смущало.
70
Угодница Божия Пелагея Рязанская. Воспоминания раба Божия Петра записал и составил К. В. П. // Жизнь Вечная. — М., 1996, № 18, март.
Есть в Писании место, где собака оказывается символом блага: Какое общение у волка с ягненком? Так и у грешника — с благочестивым. Какой мир у гиены с собакою? И какой мир у богатого с бедным?» (Сир. 13, 21-22).
И нигде в Библии собака не именуется нечистым животным (равно как и кошка нигде не относится к животным чистым). Точнее, и собака и кошка одинаково нечисты: «Из всех зверей четвероногих те, которые ходят на лапах, нечисты для вас: всякий, кто прикоснется к трупу их, нечист будет до вечера» (Левит 11,27). В этом отношении собака приравнивается к человеку: прикосновение к трупу человека также считалось ритуально нечистым. Но еврейский закон, понимая неизбежность такого рода контактов, предписывал и средства очищения. Новозаветная религиозность не видит в прикосновении к трупу человека скверны и греха (вспомним прощальный поцелуй в конце отпевания). Тем более не стоит видеть греха в прикосновении к живой собаке.
Святитель Фотий, патриарх Константинопольский пишет об именовании животных «нечистыми»: «Многое по природе очень хорошо, но для пользующихся становится большим злом, не из-за собственной природы, но из-за порочности пользующихся… Чистое стало отделяться от нечистого не с начала мироздания, но получило это различие из-за некоторых обстоятельств. Ибо поскольку египтяне, у которых израильское племя было в услужении, многим животным воздавали божеские почести и дурно пользовались ими, которые были весьма хороши, Моисей, чтобы и народ израильский не был увлечен к этому скверному употреблению и не приписал бессловесным божеское почитание, в законодательстве справедливо назвал их нечистыми — не потому, что нечистота была присуща им от создания, ни в коем случае, или нечистое было в их природе, но поскольку египетское племя пользовалось ими не чисто, но весьма скверно и нечестиво. А если что-то из обожествляемого египтянами Моисей отнес к чину чистых, как быка и козла, то этим он не сделал ничего несогласного с настоящим рассуждением или с собственными целями. Назвав что-то из боготворимого ими мерзостью, а другое предав закланию, и кровопролитию, и убийству, он равным образом оградил израильтян от служения им и возникающего отсюда вреда — ведь ни мерзкое, ни забиваемое и подлежащее закланию не могло считаться богом у тех, кто так к нему относился. Итак, миротворение Божие произвело все создания весьма хорошими и природа всего — самая наилучшая. Неразумное же и беззаконное людское употребление, осквернив многое из созданного, заставило что-то считаться и называться нечистым, а что-то, хотя и избежало наименования нечистого, дало повод боговидцу предусмотреть другой способ пресечь их осквернение, чтобы тем и другим образом изъять из мыслей израильтян многобожие и добиться безупречности. Ведь и наименование Нечистого, и использование, отдающее жертвенное [мясо] чреву, не позволяет мыслить и даже просто вообразить в них нечто божественное или почтенное» [71] .
71
Свт. Фотий. Амфилохии // Альфа и Омега, №3(14), 1997, сс. 81-82.