Христос посреди нас. О святости повседневной жизни
Шрифт:
Потому мы и любим Христа, что Он не вызывает сопротивления. В отличие от тех, кто действует от Его имени. Это и я, учитель Закона Божия, и родители – все мы искажаем образ Христа. Это наша огромная ошибка. Вот, мы сидим тут с вами: я в красивой рясе, вы в красивой мирской одежде, все такие вежливые, улыбчивые, – но ведь и это немного показуха. Тут, в аудитории, мы все хорошие, но разве здесь проходит наша жизнь? В аудитории легко быть милым и любезным. Важно, чтобы дома дети видели вас такими же. Видели, что, несмотря на падения, вы поднимаетесь и просите прощения и снова идете вперед. И ведете себя не так, как гласит поговорка: «Мягко стелет, да жестко спать».
Есть такое выражение: «строить из себя святого». Но стоит такого человека узнать поближе, оказывается, что он именно из тех, кто «мягко стелет, да жестко спать». Иными словами, он не терпит никаких возражений.
Как один мальчик рассказывал мне про своего отца: «Если папа говорит что-то сделать, это нужно выполнить без разговоров. Почему, как – таких вопросов быть не должно. С ним нельзя построить диалог, нельзя ничего обсудить – он только стучит кулаком по столу, а если его не послушать, то получаешь тумаки. Поэтому в результате всегда все бывает так, как он сказал». Этот человек делает все для того, чтобы его сын, повзрослев, начал бить витрины магазинов, поджигать автомобили и чинить беспорядки в Афинах или каком-нибудь другом городе.
Помните, что творилось несколько лет назад на площади Конституции в Афинах? Молодые люди выворачивали плитку перед парламентом. Представляете, какой гнев, какая ярость бушевала в их душах, когда они крошили мрамор? И насколько им было плохо в родном доме, что они, выйдя на улицу, начали крушить все на своем пути!
Поэтому, называя себя христианами, давайте помнить о том, кто такие христиане. Христианин никого ни к чему не принуждает, кроме себя – по собственной воле и соразмерно собственным силам. Это значит, что он постится, но не заставляет поститься других, а говорит: «Постись, дитя мое, если хочешь; постись, как можешь и сколько можешь». Я не говорю о детях младшего школьного возраста – они едят то же, что и родители. А вот ребята постарше уже сами делают выбор, сами решают. Происходит так называемая интериоризация духовной жизни: человек не повторяет, не копирует чьи-то действия, а делает сознательный выбор, понимая, почему он поступает именно так.
Когда мне случается слышать от какого-нибудь ребенка, что он хороший, я всегда спрашиваю: «Почему ты так думаешь?» – «Я не хожу на футбольные матчи, отче. Я хороший!» И тогда я, вместо того чтобы молчаливо соглашаться, обязательно спрашиваю: «А почему ты не ходишь? Почему ты думаешь, что это плохо?» Другой подросток говорит мне: «Отче, я не встречаюсь с девушками. Я хороший!» И его я также спрашиваю: «А почему ты хороший, раз ни с кем не встречаешься? Ты это понимаешь?» Важно, чтобы ребенок понимал почему, понимал причину, а не «я видел, как другие делают, и потому решил делать то же самое».
Нужно вести сознательную духовную жизнь, понимая, почему ты поступаешь именно так. И тогда, с чем бы ни пришлось тебе столкнуться в дальнейшем, у тебя не возникнет желания сопротивляться, полемизировать и сердиться. Ведь ты будешь знать, почему сделал тот или иной выбор. Например, я выбрал Церковь и потому желаю поститься, желаю посещать богослужения, молиться – вот у меня и нет никакого внутреннего противостояния. Хочу и делаю. Никто меня не заставляет.
Надеюсь, вы понимаете: то, о чем сейчас мы говорим, дает возможность глубже заглянуть в себя и понять, что не все можно разделить на черное и белое. Многое из того, что мы привыкли считать поверхностным, неважным, – на деле глубже, чем кажется. Подумаем немного над тем, какова наша духовная жизнь, какие мы христиане, и христиане ли вообще? Я, например, могу задать себе такой вопрос. Кто-нибудь скажет: «Как ты, священник, можешь говорить такое? Ты – и не христианин?» Да, я христианин, священник по своему сану, но являюсь ли я таким христианином, каким хотел бы видеть меня Христос? Или Он скажет мне однажды: «Я не знаю тебя, ты никому обо Мне не напоминаешь. Люди смотрят на тебя и не думают обо Мне, а думают о чем-то другом».
«Буду снисходительным»
Когда меня рукоположили, один ученик в школе сказал:
– Ну вот, теперь вы батюшка и начнете: «Не делай того! Не делай этого! Не ходи туда! Не ходи сюда!» Отче, вы, наверное, для того и стали священником, да?
Я очень удивился и сказал ему:
– Нет! Почему ты так думаешь?
А думал этот мальчик так потому, что христианство у него ассоциировалось с одними запретами. Все – грех, кругом одни грехи, всюду опасность, везде нужно быть начеку. И ребенку это совсем не нравилось.
После этого разговора я попросил Бога, чтобы Он не позволил мне стать таким священником, потому что увидел, какое сопротивление вызывает подобное поведение и как оно может оттолкнуть.
Святые – другое дело. Эти люди жили, прикасаясь к воле Божией. Они желали узнать Бога. Но это не приходит в готовом виде – как если, например, можно было бы принять волшебную таблетку и сразу все узнать. И святым доводилось совершать ошибки на своем пути, но они учились на этих ошибках и исправляли их.
Преподобный Порфирий, например, в начале своего духовничества был очень строгим и категоричным, но в какой-то момент решил: «Буду снисходительным». И вместо того чтобы размахивать Кормчей книгой, пугая и подчиняя себе людей, он использовал ее для того, чтобы наполнить их души благодатью и спасти, удержав рядом с Богом. Потому люди и полюбили его, и стали приходить к нему за советом. Такой человек не вызывает желания сопротивляться.
Одна женщина рассказывала мне, как она ездила к старцу Порфирию в Оропос и у входа в его келью видела множество самых разных людей; некоторые приходили с несомненно тяжкими грехами.
– Однажды я увидела там женщину, которая на самом деле была мужчиной. И подумала: «Зачем этот человек пришел к старцу?» А выяснилось (мне сказали об этом монахини, также ожидавшие батюшку), что этот человек специально приезжает к старцу за духовной помощью, и старец старается помочь ему.
Видите, даже такие люди приходили к старцу Порфирию – и никого он не отталкивал. Поэтому ни о каком противостоянии здесь и речи быть не могло. А к какому-нибудь другому священнику эти люди не пошли бы ни в коем случае – просто из страха. «Как можно рассказать ему о своих грехах!
Страшно подумать, что он на это скажет!» – решили бы они.
Важны не слова, а то, что мы собой являем.
Христос проповедовал всего три года, и Его немногих слов хватило на то, чтобы коснуться людских сердец. А мы говорим своим детям тысячи слов, которые в одно ухо влетают, в другое вылетают. Почему так происходит? Потому что наши слова идут не от сердца. И диктуются не нашим собственным примером.
«Нужно!» «Надо!» Ребенка нужно исправить! Надо сказать ему то-то и то-то!
И получается, что отец пытается научить сына спокойствию, сам находясь в постоянном стрессе.
А мать, потерявшая разум от постоянных тревог и страхов, пытается научить его вере в Бога – в Которого сама не верит. Да-да, не верит, потому что если бы верила, то спокойно спала бы по ночам, вместо того чтобы контролировать, где и с кем проводит время ее ребенок.
Это как называется? Неверие.