Христос приземлился в Гродно. Евангелие от Иуды
Шрифт:
«Пан гетман! — кричу, — пан... Михал! Михал! А ну покажи, какой пан Огинский смелый, и красивый, и храбрый на войне».
Тут оно и стряслось. От множества наук медведь одурел. То ли он спутал с бабой, которую муж с другим застал, то ли слишком был разумным, только схватился он за живот и заревел. А потом стал стонать и кататься по песку.
Гетман — за меч. И было бы тут два Ильяша, да только я... увидел... показываю рукой: «Батюшки, глядите!».
На лице Ильяша был такой невыносимый ужас, что весь синедрион, сжавшись, посмотрел туда, куда он показывал. В следующий миг все услышали, как Корнила тихо сказал: «Э-э, врёшь...». Все снова повернулись. Сотник стоял у дверей и держал Ильяша за шиворот.
— Да не убегаю я. Это я просто хотел вам показать, как тогда убежал. Они все оглянулись, а я прыгнул через плетень и бросился бежать, как никогда ни разу не бегал. Они за мной. Я от них. Лесом. К Вилии.
Прыгнул я с крутизны к реке и покатился. И тут увидел лодку, а в ней двенадцать человек.
«Братцы, спасите!».
...Всадники выскочили на крутояр... Но лодку с нами уже закружила, понесла сестричка Вилия.
После минуты молчания Лотр тихо сказал:
— Что ж. Самозванство, попытка выдать себя Бог знает за кого. Твоя, Братчик, еретическая доброта к иноземцам, твои сомнения в вере... И то, что ты вместе с иудеем начальников в народе злословил и откупщиков осуждал.
— И то, что совы летали над головой, — сказал Босяцкий. — И моча, которой зубы полоскал.
— И то, что подбили четверых крепостных бежать от пана и призывали Библию и Евангелие самим, без попа, читать, — сказал Болванович.
— И то, что попортили панское имущество, — сказал Жаба. — И позорили покойного короля, лживо подтверждая обман.
— И говорили ересь про щуку, — сказал Комар. — И устами этого шляхтича оскорбляли магнатов и суд, называя их хамами.
— За дуб, упавший на сборщика, — сказал Лотр.
— За то, что знаков ожидали небесных в то время, когда их самих ожидала служба мытаря, — сказал Болванович.
— За богохульство и опоганивание мерзкими фокусами имени Божьего и то, что арфы Небесного Иерусалима играли у него в неположенном месте, — сказал Босяцкий. — И за оскорбление гетмана... По всем грехам вашим одно вам наказание.
Сообщники опускали головы всё ниже и ниже. Всё было ясно.
— Смерть, — сказал Лотр. — Казнь. Завтра. На рассвете.
Глава 10
ХРИСТОС ПРИШЁЛ В ГРОДНО
В море огня валила к Замковой горе гурьба. Щетинилась ножами, косами, серпами, старыми ружьями, кольями. Пустели по дороге дома, цеховые здания. Выползали из землянок, похожих на норы, нищие с сухими листьями и соломой в волосах и острыми посохами в руках.
Плясало над головами море огня.
— Христос пришёл в Гродно!
— Богатые Христа убивают!
Как широкая река в теснину, толпа хлынула на мост. Стража не ожидала нападения такого количества народа и поспешно бросилась в замок. Спасаться.
Словно острая челюсть, упала за стражниками решётка. Нападающие стали пускать сквозь неё стрелы, но за решёткой уже начали медленно смыкаться тяжёлые, окованные бронзовой чешуёй, двухсотпудовые половинки ворот.
Ещё через минуту, отсекая привратную решётку, глухо — на живое — хлопнулись сверху цельные ворота — заслон.
Зенону сорвало кожу с плеча. Из-под нижнего края заслона текли стоны и умолкали, по мере того как заслон опускался под собственным весом.
— Бревно! — немо крикнул мужик. — Бревно, бревно сюда!
И оно появилось. Чьи-то руки подсунули его под нижний срез заслона, остановили медленный спуск. Кое-как, подложив ещё пару брёвен, удалось вытащить человек шесть, наполовину мёртвых, наполовину искалеченных. Только тут Зенон понял, откуда брёвна. Мещане и ремесленники разнесли по брёвнышку предмостную сторожевую будку. Тащили брёвна на мост.
И тут середина моста — с запозданием — начала было подниматься. Скрипели в воротной башне вороты, лязгали цепи. Но стража взялась за дело поздно. Под массой стоявших на мосту людей подъёмная часть его только вздыхала: чуть приподнималась и падала на место под аккомпанемент глухого «р-р-р» в башне. Это коловороты, не в силах удержать такую тяжесть, спускали с себя цепи.
Несколько человек упало в ров. Остальные, по приказу мастера на все руки Гиава Турая, положили несколько брёвен поперёк моста и вбили их концами в склоны рва. Теперь мост было невозможно поднять.
Кирик Вестун махнул рукой. В щель под заслоном начали толкать брёвна, составлять систему противовесов, медленно поднимать железную плиту, костром подкладывая под неё плаху за плахой. Наконец заслон удалось поднять на такую высоту, чтобы под ним спокойно прошёл человек с пикой.
С башни попробовали было стрелять — в ответ полетел каменный град.
Пращники не давали никому поднять голову.
Начали долбить в ворота брёвнами. Что-то глухо дрожало, бухало в чреве башни. На головы таранивших градом, бобами сыпалась извёстка. Кричал, надрывался, распоряжаясь, Кирик Вестун.
Решётку уже почти выбили. И тут из верхних отдушин полились на людей расплавленное масло и горячая смола. Только что, видать, растопили. Счастье, что успели выскочить с лёгкими ожогами да сожжёнными волосами и никто особенно не пострадал.
Осаждающие стояли у ворот и не знали, что им делать. Наконец часть людей, во главе с Марком и Тихоном Усом, побежали за лестницами. Нести их нужно было издалека, из цеха маляров на улице Отвеса.
Для острастки пращники всё ещё кидали на башню камни. Все чёрные, закопчённые, люди стояли перед воротами и теряли драгоценное время.