Хромой Бес
Шрифт:
После этого оба приятеля сели за стол и не спеша приступили к уничтожению трофеев, захваченных у неприятеля. Когда они уже сделали последние ходы в сей приятной застольной игре, вошли в трактир погонщики мулов, стали кликать хозяина и требовать вина, а вслед за ними во двор въехала труппа актеров; направляясь из Кордовы в столицу, они собирались подкрепиться. Дамы в мантильях, в шляпах с перьями и в полумасках ехали в удобных седлах, к которым подвешены были туфли с серебряными пряжками. Мужчины – одни с дорожным мешком и без подушек, иные и без того и без другого – сидели на свернутых плащах, засунув сумки за спину, а валлонские воротники – в шляпы. Музыканты путешествовали кто с одним стременем, а кто и вовсе бесстремянный, и везли гитары в футлярах; слуги же ехали на крупах – одни были в чулках и башмаках со шпорами, другие в сапогах с отворотами, но без шпор, третьи подгоняли своих мулов и тех, на которых ехали дамы, просто палками. Имена у большинства были валенсийские, актрис звали либо Мариана, либо Ана Мария, и все они говорили громко и высокопарно, как на сцене. Въезжая во двор, они беседовали о том, что Лиссабон ими опустошен, Кордова повергнута в изумление и Севилья оглушена, а теперь-де они едут брать приступом Мадрид, и одною только лоа, которую везут для начала, сочиненною неким стригальщиком из Эсихи, [72] без сомнения, посрамят всех актеров, приезжающих в столицу. Мужчины, провор но соскочив на землю, учтиво подставили руки своим супругам, помогая им спешиться, и все стали взывать к хозяину, «а ему не жаль их было». [73]
72
Эсиха – город в провинции Севилья, родина Велеса де Гевара.
73
Стих
Примадонне расстелили на земле коврик, она уселась, и остальные принцессы ее окружили, а директор труппы, пастырь этого стада, принялся хлопотать об угощении.
Хромой сказал студенту:
– Этого директора я ненавижу лютой ненавистью за то, что моих товарищей обижает.
– Как так? – спросил дон Клеофас.
Бес ответствовал:
– Второго такого бездарного актера в целом мире не сыскать, а туда же, берется представлять чертей на праздниках тела господня. У нас в аду его прочат в настоящие черти, чтобы представлял актеров, ежели нам вздумается разыгрывать комедии. Да вот беда – нынешние комедии не годятся даже для преисподней.
– Я тут приметил среди актеров, – сказал дон Клеофас, – одного молодца, которому когда-то в Алькала чуть не исполосовал физиономию. Он отбил у меня мою милашку, девчонка влюбилась в него по уши, глядя, как он изображает датского короля.
– Видно, она была датская принцесса, – сказал Хромой. – Хочешь, отомстим и директору, и актеру? Я это мигом устрою. Сейчас они будут распределять роли в комедии, которую везут в Мадрид, в придачу к лоа, – вот увидишь, что тут начнется.
И впрямь, пока Хромой это говорил, суфлер вытащил из мешка тетрадки с ролями из комедии Кларамонте, [74] каковые он кончил переписывать в Адамусе, где перед тем останавливалась труппа.
74
. Кларамонте – Андрее де Кларамонте-и-Коррой (умер в 1610 г.) – драматург и актер, друг Велеса; написал много комедий и ауто.
– Я полагаю, – сказал суфлер директору, – что следовало бы заняться распределением ролей, а тем временем нам приготовят обед и появится, надо думать, хозяин трактира.
Директор согласился: он всегда следовал советам суфлера, почитая того за величайшего знатока комедий, – суфлер когда-то учился в Саламанке [75] и имел прозвище «Философ». Тетрадку с ролью первой любовницы вручили Мариане, жене кассира, помогавшего, кроме того, менять декорации. А когда роль второй любовницы дали Ане Марии, жене баса и плясуна на праздниках тела господня, эта дама швырнула тетрадку наземь, заявив, что поступала в труппу с условием играть первые роли по очереди с Марианой, а ей, видите ли, всегда дают вторые, хоть она их всех может поучить играть на сцене, ибо играла с величайшими актрисами и была прозвана второй Амариллис. [76] На что Мариана ей ответила, что она недостойна смотреть даже на то, как играет ее, Марианы, башмак, после чего Ана Мария спросила, с каких это пор Мариана так возгордилась – давно ли она брала взаймы у нее, Аны Марии, весь костюм Дидоны, вплоть до нижней юбки, когда они в Севилье ставили великую комедию Гильена де Кастро, [77] и тем не менее провалилась, так что из-за нее освистали всю труппу.
75
В городе Саламанке находился знаменитый университет, основанный в 1253 году королем Альфонсо X.
76
Амариллис – сценическое имя известной испанской актрисы Марии де Кордова (умерла в 1678 г.).
77
Гильен де Кастро (1569–1631) – видный драматург, автор «Юности Сида». Здесь речь идет о его драме «Дидона и Эней» (опубликована в 1625 г.).
– Это тебя освистали, – ответила та, – тебе чтоб провалиться!
Дамы схватились врукопашную, осыпая друг дружку бранью, от которой и мужей разобрало; те обнажили шпаги, и разгорелась настоящая театральная баталия. Погонщики бросились разнимать, хлеща по чем зря поводьями, снятыми с мулов, – все сбились в один клубок. А дон Клеофас и Хромой под шумок улизнули из трактира и направились в Андалусию. Комедианты же продолжали кромсать один другого ножами, как на бумажной фабрике – тряпье. Еще немного и трактир стал бы вторым Ронсевалем, [78] но тут явился хозяин и привел стражников Эрмандады, вооруженных мушкетами, копьями и самострелами, чтобы схватить наших приятелей, а тех и след простыл. Застав в харчевне новое побоище, – все кружки, кувшины, тарелки были перебиты, – хозяин и стражники утихомирили актеров и повели их в Сьюдад-Реаль, готовясь вступить там в еще более трудный бой с альгвасилом, препровождавшим труппу в Мадрид по поручению арендаторов театра и по приказу Совета Кастилии. [79]
78
Ронсеваль – ущелье в Пиренейских горах, где, по преданию, был уничтожен арьергард войска Карла Великого во главе с Роландом. Стал в испанском языке нарицательным словом для обозначения кровавого побоища.
79
Заботясь о том, чтобы столичные театры не пустовали, Совет Кастилии приказывал странствующим труппам являться в Мадрид, нередко в сопровождении альгвасила.
Скачок шестой
Тем временем наши странники неслись вперед, пожирая целыми лигами воздушное пространство, точно хамелеоны, [80] и вмиг оставили позади Адамус, владение славного маркиза дель Карпио Аро, благородного отпрыска древних правителей Бискайи и отца величайшего из меценатов древнего и нового времени, в ком сочетаются высочайшая доблесть с не меньшей скромностью. [81] И, промчавшись над семью бродами и харчевнями Альколеи, они очутились в виду Кордовы, красующейся среди роскошных садов и знаменитых асфодельных лугов, где пасутся и плодятся табуны быстроногих детей Зефира, более достойных сего имени, чем те, коих в старину прославляли на берегах португальского Тахо. [82] Здесь приятели опустились на землю и через квартал «Поле Истины» (куда не часто решается заглянуть бесовское отродье) вошли в город, прозванный римлянами Колонией и ставший родиной обоих Сенек и Лукана, [83] а также отца испанской поэзии, великого Гонгоры. В тот день вся Кордова наслаждалась боем быков и сражением на тростниковых копьях – этим испытанием доблести, из коего тамошние кабальеро всегда выходят с честью. Оба приятеля, сняв себе жилье в «Гостинице Решеток», уже заполненной съехавшимися гостями, также решили пойти поглазеть на торжество. Стряхнув с платьев облачную пыль, они направились на Корредеру, площадь, где устраиваются эти зрелища, и, смешавшись с толпой, стали смотреть на фехтование – оно в Кордовской провинции обычно предваряет бой быков. В тех краях еще не знали ни о прямой линии, ни об острых и тупых углах, там дрались, как деды-прадеды наши дрались, – коли куда попало. Дон Клеофас, вспомнив, что пишет по этому поводу остроумнейший Кеведо в своем «Пройдохе», чуть не лопнул со смеху. [84] Но, признаться, мы немало обязаны прославленному дону Луису Пачеко де Нарваэс за то, что он вывел фехтовальное искусство из мрака невежества на свет божий и выделил из хаоса бесчисленных мнений математические начала сего искусства.
80
Согласно поверью, хамелеоны, живущие преимущественно на деревьях, являются обитателями воздушной стихии и питаются воздухом.
81
Речь идет о всемогущем министре короля Филиппа IV Гаспаре де Гусман, графе-герцоге Оливаресе (1587–1645), фактически правившем Испанией в 1621–1643 годах.
82
Писатели древности (Плиний, Марк Варрон и др.), восхищаясь быстротой португальских коней, высказывали фантастическое предположение, что португальские кобылы зачинают от ветра.
83
Марк Анней Сенека Старший, или Ритор (около 58 г. до н. э. – 33 г. н, э.), был известен в Риме как автор руководства по риторике и обзора римской истории с начала гражданских войн до правления императора Тиберия. Гораздо более знаменит его сын, Луций Анней Сенека Младший, или Философ (3-65), принадлежавший к школе стоиков и оставивший ряд философских сочинений и трагедий. Лукан Марк Анней (36–63) – внук Сенеки Старшего, римский поэт, автор поэмы «Фарсалия», описывающей гражданскую войну между Цезарем и Помпеем.
84
В главе VIII первой книги «Жизни пройдохи по имени дон Паблос» Кеведо выводит полусумасшедшего теоретика фехтования, который обосновывает фехтовальные приемы математикой и во всем усматривает круги, дуги, хорды, прямые и тупые углы и т. д. В этом сатирическом образе Кеведо высмеял Луиса Пачеко де Нарваэса, автора «Книги о величии шпаги» (1600), одного из своих злейших врагов.
Во время боя некий юноша из Монтильи, [85] рубака, сражавшийся с жителем Педрочес, [86] тоже отличным бойцом, выронил свою черную шпагу. [87] Многие бросились поднять ее, но дон Клеофас опередил всех. Решительность незнакомца, в котором по виду угадали уроженца Кастилии, вызвала всеобщее восхищение. Студент же, передав, как положено, свою шпагу и плащ товарищу, изящно вступил на арену. Распорядитель махнул двуручным мечом, оттесняя зевак, чтобы расширить круг, и громогласно объявил о новой схватке на шпагах-негритянках. Андалусиец и кастильский студент отважно устремились друг к другу, сделали по выпаду, но не задели и ниточки на платье. Зато при втором схождении дон Клеофас, просвещенный Каррансой, [88] применил четвертый круговой и «башмачком» [89] нанес андалусийцу удар в грудь, а тот, натянув нарукавник, полоснул дона Клеофаса по голове и задел рукоятку его шпаги. Тогда дон Клеофас, сочетая защиту с нападением, сделал боковой выпад и так ахнул противника, что у того внутри загудело, как в склепе герцогов де Кастилья. [90] Стоявшие в кругу друзья-приятели андалусийца всполошились и начали, поверх меча распорядителя, покалывать шпагами дона Клеофаса, но он одним «башмачком», будто святой водой, отвел все удары, затем схватил свою шпагу и плащ – а Хромой свои костыли, – и вдвоем они учинили такое побоище среди столпившихся зевак, что для восстановления порядка пришлось выпустить быка, выращенного в Сьерра-Морене. Этот могучий распорядительский меч в два-три прыжка очистил площадь лучше, чем все немецкие и испанские стражники; при этом, правда, у некоторых зрителей пострадали штаны и обнажилась некая часть их тела, сходная с лицом циклопа. А дон Клеофас и его приятель, посмеиваясь в усы, взобрались на помост, дабы полюбоваться потехой, и преспокойно обмахивались шляпами, будто они тут ни при чем. Однако альгвасилы приметили их – где тонко, там и рвется, чужаку первому достается – и, перерезав быку поджилки, подъехали на лошадях к помосту.
85
Монтилья – город в провинции Кордова.
86
Педрочес – селение, расположенное в самом высоком месте Сьерры-Морены.
87
При фехтовании применялись так называемые «черные» шпаги, в отличие от боевых, «белых».
88
Карранса – Херонимо Карранса де Барреда, теоретик фехтовального искусства, издал в 1569 году книгу «О философии оружия и о владении им», доставившую ему европейскую известность.
89
«Башмачок» – наконечник, надевающийся на острие шпаги при фехтовании.
90
По преданию, в фамильном склепе герцогов де Кастилья всякий раз, как умирал кто-нибудь из их рода, раздавались громкие удары.
– Сеньор лиценциат и сеньор Хромой, – сказали они, – спуститесь вниз, вас требует сеньор коррехидор.
Дон Клеофас и его товарищ прикинулись, будто не слышат; тогда блюстители, а точнее губители правосудия попытались достать до них жезлами. Но друзья ухватили каждый по жезлу и, вырвав их из рук альгвасилов, сказали:
– Приглашаем ваши милости следовать за нами, ежели посмеете.
И взмыли ввысь наподобие потешных огней. Альгвасилы же, лишившись жезлов, так и обмерли: сказочный полет этих чудо-акробатов казался им сном, только и осталось, что взывать к воробьям: «На помощь правосудию!» А оба наши сокола, сделав несколько кругов, миновали Гвадалкасар, владение славного маркиза того же имени из доблестного рода Кордова, и опустились у Эсиханского Столпа. [91] Хромой сказал дону Клеофасу:
91
Во многих городах и селениях Испании стояли каменные виселицы или просто каменные столбы с крестом наверху как эмблема власти и правосудия. Такой «столп» действительно являлся одной из достопримечательностей Эсихи. Он служил основанием для плиты, на которой была статуя льва, держащего щит с гербом города; к этой плите подвешивали останки четвертованных преступников.
– Гляди, какое чудное гранитное дерево – только вместо плодов на нем обычно висят люди.
– И весьма высокое! А что это? – спросил дон Клеофас.
– Знаменитый во всем мире столп, – ответствовал Хромой.
– Стало быть, мы в городе Эсихе? – снова спросил дон Клеофас.
– Да, это Эсиха, самый богатый город Андалусии, – сказал Бес. – Видишь, в его гербе у входа на тот красивый мост изображено солнце в лучах, похожее на глаз в ресницах, и из глаза этого текут слезы в многоводную реку Хениль, которая рождается в горах Сьерра-Невады, а затем, сочетавшись хрустальным марьяжем с Дурро, струится дальше – обуть серебром великолепные здания и луга, пестрящие дарами апреля и мая. Здесь родился превосходный кастильский поэт Гарси Санчес де Бадахос, [92] и лишь здесь, в окрестностях Эсихи, дает урожай хлопок, не созревающий в других местах Испании, а также дюжины две диких, но полезных растений, собираемых бедняками на продажу. Весьма плодородны и земли, прилегающие к Эсихе. Налево отсюда Монтилья, обиталище храбрых маркизов де Прието, Кордова-и-Агилар; из этого дома произошел во славу Испании тот, кто удостоился имени «Великого Капитана». [93] Ныне вотчина сиятельного маркиза Монтильи приумножена владениями дома Ферия, ибо участь последнего отпрыска этой семьи, повергавшего в изумление Италию, была омрачена завистливой Фортуной – он умер без наследников. Доблестный его преемник, хоть и немой, деяниями своими, свершаемыми в красноречивом молчании, покоряет стоустую молву. Ниже расположена Лусена, подвластная «Предводителю Рыцарей» герцогу де Кардона – в океане его гербов потонул славный род Лерма. Дальше город Кабра, знаменитый своей пропастью, – с ее глубиной сравнится лишь древность рода владык этого города, – провозглашает всеми зубцами своих стен, что принадлежит великому герцогу де Сеса-и-Сома и что ныне в нем обитает блистательный и просвещенный наследник герцога. Еще дальше, там, где кончаются эти великолепные здания, Осуна похваляется тем, что дала миру многих Хиронов, орденских магистров, и славит своих горделивых герцогов. А в двадцати двух лигах отсюда расположилась красавица Гранада, истинный рай Магометов – недаром ее так отчаянно защищали отважные пиренейские африканцы. Ныне алькайдом ее Альгамбры и Алькасабы [94] поставлен благородный маркиз де Мондехар, отец великодушного графа де Тендилья, храброго защитника веры и зерцала рыцарей. Надо упомянуть и древний город Гвадис, славящийся своими дынями, а еще более – божественным даром его сына и архидьякона, доктора Миры де Амескуа. [95]
92
Гарей Санчес де Бадахос (XV в.) – автор аллегорической поэмы «Ад любви», имевшей большой успех.
93
«Великий Капитан» – прозвище Гонсало Фернандеса де Кордова (1453–1515), выдающегося полководца, прославившегося в войнах против мавров и завоевавшего в 1504 году Неаполитанское королевство.
94
Альгамбра – знаменитый дворец мавританских королей в Гранаде. Алькасаба – крепость (арабск).
95
Мира де Амескуа Антонио – известный поэт и драматург золотого века, друг Велеса и один из его соавторов (около 1578 – около 1640).
Пока Хромой все это рассказывал, они подошли к Главной площади Эсихи, самой красивой в Андалусии. Подле фонтана, где на пьедестале из яшмы четыре гигантские алебастровые нимфы мечут в воздух хрустальные копья, стояло на скамье несколько слепых; перед толпой слушателей в грубошерстных плащах они распевали весьма правдивую историю о том, как некая дуэнья забеременела от черта и с соизволения господня народила целый выводок поросят. В заключение слепцы пропели романс о доне Альваро де Луна и заговорный стишок против бесов: