Хромой кузнец (сборник)
Шрифт:
В тревоге стали советоваться славные Асы, как бы им оградить Тора от мести злых Великанов… И тут загудела земля от чьих-то шагов, как прежде гудела только под ногами самого Повелителя Грома. Оглянулись Боги и замерли от удивления: бежал к ним из Асгарда незнакомый юноша, лицом и статью похожий на Тора. Подбежав, он схватил ногу Хрунгнира и отшвырнул её, как соломинку.
– Жаль, отец, я пришёл слишком поздно и не поспел к поединку! – сказал юный Ас, помогая Тору подняться. – Я загнал бы старого Хрунгнира в Хель кулаком, если бы ты мне только позволил!
– Магни, сынок, – сказал
Магни поднял молот Мьйолльнир с земли, и было видно, что он сумел бы с ним справиться. Магни исполнилось тогда всего три ночи от роду, но в детских глазах мерцала древняя мудрость. Каким же станет этот Ас, когда войдёт в полную силу?
– Возьми коня Золотую Гриву, ты заслужил, – сказал Тор. Но Один нахмурился:
– Не ты ставил в заклад свою голову, не тебе и распоряжаться добычей. И следует ли дарить таких добрых коней сыновьям Великанш, рождённым на стороне?
– Где была бы твоя одноглазая голова, если бы не Магни и я? – сказал Тор. – А кроме того, моя мать Земля тоже не была тебе законной женой, хоть теперь её и почитают как Асинью. Пусть конь Гулльфакси достанется тому, кого сам изберёт. Это будет по справедливости.
С таким приговором согласились все Асы. Открыли двери конюшни и выпустили Гулльфакси – он так и стоял там, непоенный и голодный. И сказывают, будто он испуганно покосился на Одина, из-за которого натерпелся беды, и тотчас подошёл к Магни, потянулся к нему, прося защиты и ласки…
А когда Тор взошёл на колесницу и Боги двинулись в обратный путь, на широкой пустоши всюду по их следам начали распускаться крохотные цветы.
Заклинания Гроа
Вот так Тор вернулся в Асгард. И долго отлёживался дома, под присмотром Сив, Трюд и Ярнсаксы. Говорят, Один сам вырезал на палочке могучие руны, унимающие боль. А Тьяльви и сыновья, взяв коня Гулльфакси и колесницу, всё это время без отдыха странствовали по Вселенной – искали лекарство для Бога Грозы. Такое, чтобы сумело извлечь острый осколок точила, засевший у него в голове.
Объехали юноши все владения Асов, побывали у Альвов – светлых и тёмных…
– Куда же теперь? – спросил Улль однажды под утро, остановив козлов на развилке дороги. – К Ванам в Ванахейм? Или к Карликам? Или, может быть, в Тёмный Мир Нифльхель, расспрашивать мёртвых?
– К Людям, – сказал Магни и повернул Гулльфакси на тропу, ведущую в Мидгард.
И первой, кого юные Асы встретили в Мидгарде, была провидица Гроа. Одиноко сидела она на берегу притихшего озера и роняла в воду горькие слёзы, а из воды вырастали прозрачные пряди тумана, окутывая громоздящиеся валуны… Вполголоса пела Гроа печальную песню о любимом муже – Аурвандиле Смелом, затерявшемся где-то на далёких дорогах, где даже ей, вещей, нелегко было его разглядеть… И утренняя звезда лила с Неба мерцающий свет, словно бы отвечая.
Юные Боги вежливо стояли поодаль, пока не смолкла песня, а потом окликнули провидицу:
– Славься, Гроа! Не поможешь ли вытащить осколок точила у Тора из головы?
Гроа не пришлось уговаривать долго. Конечно, она рада была помочь Богу Грозы, с которым её муж нередко странствовал вместе. Быстро домчалась в Асгард стремительная колесница, и Гроа склонилась над Повелителем Молний. Тор не стал жаловаться, но она сама видела, как ему плохо – не шло наружу точило, не зарастала рана, обожжённая ядом…
Мудрая женщина хранила в памяти множество песен, множество волшебных заклятий – даже больше, чем Асиньи. Умела остановить бегущую кровь, послать исцеляющий сон и утихомирить лютую боль. Стала Гроа пробовать заклятья одно за другим и наконец добралась до самых древних, столь же древних, как камни, из которых создано было точило. Искусно сплетала она волшебные слова, вдохновенно нанизывая их, словно драгоценные бусины, а Асы и Асиньи стояли вокруг молча, не смея проронить ни звука.
И наконец Тор почувствовал, как стихла мучительная боль, а камень в голове начал шататься. Захотелось ему обрадовать Гроа, отплатить добром за добро.
– Как твой муж, провидица? – сказал он ей. – Наверное, уже вернулся домой?
– Лучше не спрашивай, – вновь заплакала Гроа. – Сколько зим я жду своего Аурвандиля и всюду ищу, наверное, он погиб и больше не вернётся ко мне, к нашим детям, Амлоди и Свипдагу…
– Непременно вернётся! – твёрдо и весело пообещал Тор. – Я встретил его в Стране Великанов, мы вместе возвращались оттуда. Аурвандиль не мог перейти через ядовитые реки Элигвар, и я взял его в корзину, которую ношу за плечами. Правда, корзина моя немного дырявая, так что Аурвандиль высунул из неё палец ноги и отморозил. Мы расстались с ним в Дании, на дороге к вашему дому. Наверное, он сейчас уже там и расспрашивает о тебе сыновей. Он теперь немного хромает, зато я взял его палец и сделал звезду. Смотри сама, я не лгу, вон она сияет на Небе – Палец Аурвандиля, утренняя звезда!
Гроа побежала во двор, чтобы глянуть на Небо, и опять разрыдалась – на сей раз от счастья. Потом возвратилась и вновь стала вспоминать древние заклинания. Но слишком внезапная радость отогнала вдохновение, затуманила ясную память провидицы… как она ни старалась, осколок точила так и не вышел из раны и даже перестал шататься, крепко засев.
– Что же мы наделали, Тор! – сказала Гроа в отчаянии. – Я не могу вынуть его!
– Не страшно, – ответил ей Повелитель Громов. – Главное, рана перестала болеть и уже заживает, и моя сила снова при мне. Проживу я и с этим камешком в голове.
И действительно, вскоре Тор вновь поехал сражаться, оборонять от чудовищ Асгард и Мидгард, и те, с кем он дрался, не находили, чтобы он хоть чуть ослабел. Но Люди с тех пор, затачивая топоры и ножи, остерегаются бросать точило поперёк пола: от этого шевелится осколок в голове Бога Грозы.
Тор идёт в гости
Злокозненный Локи, летая по свету в крылатом соколином наряде, выпрошенном у Фригг, добрался однажды до Утгарда и разглядел с высоты дом одного Великана. Великана звали Гейррёдом, совсем как того конунга, у которого когда-то побывал Всеотец. По совести молвить, два Гейррёда, два Кровавых Копья, вполне стоили друг дружки. Но, конечно, они никогда и не слышали один о другом.