Хромой кузнец (сборник)
Шрифт:
А надобно молвить – допрежь того дня Земля и Небо ни разу не говорили в полный голос с Людьми. Боялись напугать: слишком велики были оба, слишком могучи. Меньше всего хотелось Богам, чтобы кто-то боялся Земли под ногами и Неба над головой… оттого, если бывала нужда, они приходили в человеческом облике, Сварог – мужчиной, Земля-Макошь – женщиной, помощницей в женских работах. И вот теперь Небо впервые провестилось, и его слово слышали все, кто жил тогда на Земле.
– Люди! – пригнул вековые дубы, сорвал крыши с домов огромный голос гневного Неба. – Вам уставляю закон: единой жене идти за единого мужа, единому мужу водить
Люди в ужасе лежали ниц, правые и неправые. Никто не смел поднять головы. Это очень страшно, когда вдруг содрогается, уходит из-под ног надёжнейшее из надёжных – Земля. Страшней всемеро, когда отверзает уста Небо, вековечный молчальник.
– Больше не стану говорить им, как ныне, – отворотясь от не смеющих подняться Людей, уже не для их слуха горько молвил Сварог сыновьям. – Это ещё непотребней распутства. Что же за честь, коль её от бесчестия спасает только боязнь! А и мне наука: вижу теперь, на страхе далеко не уедешь…
Однако воротить сделанное не под силу даже Богам. И вот с тех-то пор пришёл к Людям страх. Страх перед Небом, ужас наказания за грехи. Стали Люди придерживать нескромные речи у очага не из одного уважения к святому Огню, но ещё из боязни: как бы не разгневался да не спалил всей избы, и ползли слухи – дескать, бывало. Начали класть богатые требы, замаливая содеянное… и тотчас всё повторять.
И, питаясь неправдой людской, понемногу крепли в Железных Горах Чернобог и злая Морана.
А Люди, задумавшие беззаконное дело, старались теперь совершить его ночью, когда уходит с неба Даждьбог, исчезает всевидящий огненный глаз. Ибо это ему, Солнцу, поручил Отец Небо приглядывать за Людьми. Но вскорости оказалось, что и у самих Богов кривды не меньше…
Денница и месяц
Была у троих Сварожичей возлюбленная сестра – Денница, Утренняя Звезда. На исходе ночи, когда кони Солнца брали разбег и взвивались с восточного берега Океана, она всегда горела дольше других звёзд, приветствуя славного брата. Она первая проглядывала меж туч, когда стихала ночная гроза. А пришло время, сыскался деве-звезде справный жених – молодой Месяц.
Стал он гулять об руку с Денницей в утреннем небе, стал поезживать вместе с Даждьбогом на солнечной колеснице, а потом начал один смотреть вниз по ночам, покуда Даждьбог светил Исподней Стране.
– Только к Железным Горам близко не подъезжай, – строго наказал ему брат девы-звезды. – Странные Боги там поселились: со мной ласковы, с тобою – как ещё знать!
Ибо сыновья Неба не раз уже крепко задумывались, не те ли два скрюченные существа, поселившие в Нижнем Мире снег и мороз, оказались причиной злочестия в Людях. А Чернобог и Морана словно учуяли: радушнее некуда принимали троих могучих Сварожичей, когда те их навещали…
Молодой Месяц дал слово Даждьбогу и долго держал его, но один раз всё-таки не совладал с любопытством. Направил белых быков, возивших его колесницу, к Железным Горам. Мог ли он знать, что оттуда за ним давно уже зорко следили жадные очи!
Медленно проплывали внизу отточенные вершины, облитые молочным светом Месяца, языки снежников, бездонные пропасти и ущелья, окутанные непроглядной тьмой. Спустился Месяц пониже, ещё и нагнулся, высматривая: где-то здесь,
И внезапно из глубочайшей расщелины взвилось какое-то грязное покрывало, опутало склонившийся Месяц, помрачило его серебряную красоту! Забился он в испуге, но не стали слушаться ни руки, ни ноги, хотел звать на выручку – ан и голоса нет. Не простой – колдовской была та грязная пелена, а метнула её злая Морана, давно заприметившая красивого молодца, чужого любимого жениха…
Не дождалась милого Утренняя Звезда, кинулась за помощью к братьям. Переглянулись Сварожичи… и во весь скок пустили коней к Железным Горам. Сразу догадались, что виною всему было запретное любопытство.
Знакомым путём устремились Даждьбог и Перун в бездонную пропасть… а Люди, сидевшие по лесам, только видели, как гневно-алое Солнце садилось в чёрную, трепещущую молниями тучу, окутавшую ледяные вершины.
Глубоко под землёй нашли братья пещеру, всю выложенную сверкающей медью. Прошли, не оглядываясь. Вступили в другую, серебряную, усеянную дорогими камнями. И здесь никого. А третья пещера горела жарким золотом, и тут остановились Сварожичи. Увидели стол, весь залитый красным мёдом из опрокинутых кубков, заваленный поломанными, надкусанными пирогами, обглоданными косточками. Только-только отбушевал за тем столом разгульный, хмельной пир, разошлись гости, кого и под руки увели. Один Чернобог смотрел на братьев пустыми глазами, утопив в луже браги усы.
– Где Месяц? – грозно спросил хозяин огненного щита.
– Вот… свадебку справили, – икнул тёмный Бог, да и повалился под стол. Стали братья оглядываться и приметили низенькую дверь в уголке. Потянули – но дверь, знать, была заложена изнутри засовом. В четыре могучих руки выломали её Боги… и увидели Месяц, бесстыдно храпящий на ложе, а рядом – нисколько не испуганную Морану.
Умела коварная ведьма прикинуться ненаглядной красою: личико белей молока, губы что маки, волосы – небо ночное, только звёзд не видать. И лишь глаза, как две дыры. Глаза не обманывают, в них смотрит душа.
– Так-то ты любишь невесту, верный жених! – полыхнул Даждьбог небывалым огнём, схватив Месяц за плечи и встряхивая, чтобы проснулся. – Вставай, ответ будешь держать! Как Деннице в очи посмотришь?
– А ну её, гордую, – неверным языком пробормотал Месяц и потянулся обнять снова Морану. – Подумаешь, невеста. Как любил, так и разлюблю, а вас обоих знать вовсе не знаю!
…Вот когда в самый первый раз страшно прозвучал раскат Перунова грома! Взвилась золотая секира – да и рассекла надвое изменника-жениха…
Злая Морана схватилась было за левую половину, где сердце, поволокла, – братья-Боги не дали, отняли. Не сладко пришлось бы и ей, но успели они с Чернобогом обернуться двумя змеями и юркнуть в трещину железного камня – ни солнечному лучу, ни молнии не достать. Положили Сварожичи тело ясного Месяца в колесницу, увезли домой.
Денница едва не упала с неба от горя, увидев, что с ним приключилось. А когда опамятовалась, стала просить у отца живой и мёртвой воды. Все знают: мёртвая вода сращивает разъятые члены, изгоняет порчу и сглаз, убивает злой яд, впитавшийся в плоть. И только потом живой воде достоит смыть мёртвую, вернуть жизнь, приманить душу назад. Вот и Месяц скоро начал потягиваться и тереть глаза, оживая: