Хроника барона фон Дитца

Воронов-Оренбургский Андрей Леонардович

– А теперь слушай, мой мальчик! – глаза старого барона сузились, голос заговорщицки стал тих. – Знаешь ли ты, кому поклоняется наш вождь?

Они оба, не сговариваясь, посмотрели на большой портрет фюрера, верноподданнически висевший на каминной стене. Фюрер на сём броском полотне, написанный маслом, широким, атакующим мазком, – был убедительно хорош: решителен, несгибаемо крепок, с неистовой одержимостью в стальных глазах, словно демонический рыцарь, готовящийся к битве.

Сверхъестественно! Но, Отто мог поклясться хоть на Библии, хоть на крови…В этот момент, внезапный порыв ветра сотряс высокие стёкла кабинета…Ворвался через открытую фрамугу, взволновав тяжёлый бархат портьер, и швырнул ему в лицо

пригоршню колючей пыли, принесённой из, Бог весть, каких неведомых краёв. Эта горькая пыль пахла далёкими пожарищами, кровью и чем-то ещё едким, удушливо острым, напоминавшим не то запах уксуса, не то перегоревшего пота. Но за мгновение до этого, как порыв ветра коснулся его скул, ему почудилось: он услышал властный – командный голос, далёкий и холодный, словно северный ветер, дующий сквозь его душу. И ветер этот шептал всего несколько тихих, но яростных слов: « Один народ, одна Империя, один фюрер! Следуй за мной, во славу Тысячелетнего Рейха!» Затем откуда-то донёсся шёпот, и он был почти уверен, что услышал ледяной смех.

– Отто! – Он вздрогнул от неожиданного раздражённого окрика, нахмурился и с недоверчивым напряжением посмотрел на отца. – Ты полагаешь… – слова застревали в горле. – Ты думаешь…Наш фюрер покланяется…дьяволу?

– Да! Тысячу раз да! Зверю…

– Вздор! – высокие скулы Отто негодующе вздрогнули. – Он мистик…возможно…Но не более, чем я или ты. Поверие, повальное увлечение…Сейчас это модно в Европе. Гесс, Гиммлер, Геббельс – все они тоже верят во всевозможную древнегерманскую, тибетскую и прочую мистику.

– Замолчи! Я чувствую над всеми нами навис жуткий и страшный рок. Да будет тебе известно, что кроме оголтелых штурмовиков, вроде головорезов Рема, боевых союзов Крибеля, Гофмана и Мульцера… в « Ночь длинных ножей» были вероломно убиты и многие высокопоставленные, преданные Германии генералы…А так же гражданские политики, которых фюрер счёл опасными для себя, а потому – « лишними» . Некоторые из них были мои товарищи…Некоторые из них бывали у нас в гостях, и ты, мальчик мой, был представлен мною им лично.

Эти откровения отца взволновали Отто, даже потрясли, но…не поколебали его убеждений. Он был очарован фюрером. Гитлер был для него кумиром, им оставался, и потому он готов был оправдать любые действия вождя, – будь они даже с подачи самого Сатаны.

Что ж, об Адольфе Гитлере кто только не говорил, как о « безумце» – вероятно потому, что большинство людей в состоянии были представить себе, что логика Зла может быть чем-то иным, а не субпродуктом психического отклонения.

Однако, Отто фон Дитца, как и миллионы других немцев ничуть не занимала пустопорожняя полемика между « высоколобыми умниками» по обе стороны Атлантики, а именно: до какой степени простиралось, так сказать, « безумие» вождя нацистской Германии, и какую часть совершённых им « злодеяний» можно отнести на счёт патологий – физических и душевных. « Так кто вы, мистер Гитлер?» « Сумасшедший или просто воплощение Зла?»

– А может всё таки гений Зла? – проиронизировал в адрес « янки» и « бобби» молодой барон. – Эй, кто там, из лукавых евреев придумал, что гений и злодейство – несовместимы?! А так же, чёрт возьми, тогда быть с гением Наполеона?.. И звериной жестокостью его бравых солдат, вроде незабвенного Шовиньи 2 ? И что, вообще, такое « зло» на войне? Удача, победа, триумф? Нет, господа, что ни говори, а из хищных, животных инстинктов человечества, сколько не юродствуй, не бейся, – не сделать гуманный псалтырь милосердия. Верно, сказано: « Вся история мира – это история войн» . И фюрер прав в своём утверждении: « Культура нации – это негаснущая любовь к войне, победе, величию и славе, как страсть к любимой женщине. На этом стоял Рим Цезаря, на этом будет стоять и Рейх фюрера!»

2

Шовинизм – образовано по имени французского солдата Chauvin – ярого поклонника жестокой завоевательной политики Наполеона, – реакционная политика преследования, травли, геноцида других народов; разжигание нац. вражды и ненависти.

…Что ж, пугающие откровения отца, конечно, оставили след в душе сына, но не убедили.

– Опасные…крайне опасные речи, отец! – Отто хищно усмехнулся, и в глазах старого барона загорелись искры гнева. – Вот и я о том! Среди них, Отто, мог быть и твой отец…Клянусь памятью твоей покойной матери…Я никогда ещё не ощущал такой энергии Зла, как та, что ворвалась в наши ряды…и прокатилась по всей Германии, в ту злополучную ночь. Добро было уничтожено Злом. Эта энергия Тьмы отмела светлых, доброжелательных духов, словно мух!

– Да что с тобой, отец? Ты говоришь, как язычник. Довольно химер!

– Именно эта чудовищная сила, вопреки всему вывела Гитлера на олимп власти, и именно она…управляла им, когда он отдал этот чёрный приказ…Он продал душу Сатане, а это…

– Прекрати! – резко потребовал Отто. – Ради всего святого, опомнись!

Лицо отца окаменело. Несколько секунд он смотрел на него своими воспалёнными, налитыми сильнейшей тревогой глазами, потом откинув плед с колен, тяжело поднялся.

– Прости, я не хотел расстроить тебя, мой мальчик. Ты знаешь, как я люблю тебя…бесконечно люблю. Но я хотел, чтобы ты знал правду. Хотел предостеречь тебя… Кто предупреждён, тот вооружён…

– Ради Бога, перестань же!

– …тот кровавый шабаш… То, что произошло прошлой ночью разбило все наши надежды Германии. И я боюсь, как бы она не была брошена в жертву, на алтарь этого безумца.

– Но, ведь, ты сам, отец, восхищался им…А твои деньги, отец?! Ты, жертвовал их на НСДАП немало…

– Я был слеп, Отто. Но каяться поздно. Антихрист среди нас. Нам всем следует молить и просить Господа…Чтобы Он спас Германию от катастрофы! От падения в бездну, на край которой её поставил этот Адольф…На этом всё. Я сообщил тебе эту правду, я сделал то, что должен был сделать.

– И эта « правда» сделает нас лучше, решит все беды Германии и её несчастного народа?.. – Отто широко улыбался. – Что-то подобное я уже слышал и раньше…Да только проку от этого было пшик.

– Решать тебе, Отто! – в голосе отца слышалось предельное напряжение. – Ты, можешь шутить в пивных со своими болванами, можешь корчить рожи перед зеркалом, менять голос и до дури маршировать по улицам с молодчиками из СА, и пусть они думают, если у них есть мозги, что ты живёшь тем же, чем и они. Но не надевай на себя бесовскую личину передо мной! Приходит время, когда наступает конец всем шуткам. Смех умирает. И тебе приходится смотреть на мир без фальшивых очков, видеть его таким, каков он есть на самом деле. И помни: делай не то, что сердце велит, а то что разум приказываю Ты всегда радовал меня. Отто. У тебя светлая голова. У тебя благородные предки…Помни мои слова и держись праведной дороги. Будь осмотрителен и да хранит тебя Небо.

« Тысяча залпов чертей! От какой катастрофы, ты, предостерегаешь меня? О каком пристанище Зла и астральных духов, ты, говоришь?!» – хотел в ярости крикнуть он.

Но отец уже отвернулся. По-стариковски медленно, но с достоинством он пересёк кабинет и, словно растворился в сумраке. Он услышал слабый звук затворившейся двери. « Бог мой…Не дай мне дожить до таких лет…Отец совсем выжил из ума. Вот в чём проблема старости…Антихристы, шабаши, ведьмы…А как же чеканная проповедь фюрера? « Ненависть к врагам Рейха, возведённая до безумия – есть спасительная истина нации!»