Хроника гениального сыщика
Шрифт:
– Петя, – резко спросил меня сыщик Рябов, – вы слышали, как поет Зойка Гунявая?
– Густой женский бас, рискованные эротические позы…
– Я все могу простить. Даже Петра Первого с Пушкиным. Им не привыкать. Их тела то появляются, то исчезают. Ан Зойку Гунявую – нет… Это же символ возрожденной России. Настоящий мастер!
Я, акушер второго разряда, Петр Кусков, напрягся:
– Мне пришло на ум название одного похоронного бюро. «Мастер и Маргарита». Они именно в Питере.
Сыщик натянул сапоги из кожи козла,
Я резко застегнул ширинку пятнистых штанов и был готов к самым отчаянным действиям.
Похоронное бюро «Мастер и Маргарита» располагалось прямо на Невском. Огромное доходное здание… Хоть сейчас под снос. Всё в трещинах, швах и обвалах.
Тут же, к этому распадающемуся гиганту, лепилась прозрачная конструктивистская лесенка из пластика и стекла.
После чада и копоти Невского внутри все поражало великолепием. С густым начесом персидские ковры. Позолоченные кованые павлины, из носа и ушей коих курились благовония. На стенах висели странные картины с объемным изображением вип-покойников. На них крупно взяты детали – бакенбарды Пушкина, нос Гоголя, запонки Пастернака, носоглотка Зойки Гунявой, детородный орган Федора Барского.
Я невольно поежился.
– Ну, и где же начальство? – осведомился Рябов у охранника, ветхого, со старческой гречкой на лице и калашем за спиной.
– Мастер пишет эпитафии, – охотно пошел с нами на контакт дедушка.
– Маргарита?
– Ирина Арнольдовна, что ли? Она недавно поменяла имя. У имени Рита – тяжелая карма, – сощурился охранник.
– Так значит, ее зовут Ирина Арнольдовна?
– Ирина Арнольдовна Шварц! – и вдруг окаменел в позе караульного.
Перед нами стояла…
Нет, об этом лучше в другой главке.
Перед нами стояла Ирина Арнольдовна Шварц, собственной персоной.
– Что вам здесь угодно, господа?
Я присмотрелся к г-же Шварц.
Почти двухметрового роста, с солидным брюшком, обтянутым лайкрой. Все пальцы, запястья, уши, даже шея – сверкали кольцами, сережками, браслетами и бриллиантовыми подвесками.
Эта гробовщица явно не бедствовала!
– Куда подевались трупы? – сурово сдвинул брови Рябов.
– Арсентьич! – взвизгнула дама.
Дед-охранник молниеносно снял калаш и передернул затвор.
– Й-а! – Рябов взвился под потолок, ударом ноги выбил автомат из старческих и дряхлых рук.
Арсентьич всхлипнул.
– Что же это, господа?! – запричитал он. – Я же на пенсии?..
– Ага, – подытожила происшедшее Ирина Арнольдовна. – Я вижу, вы пришли сюда с серьезными намерениями. Пройдемте в мой кабинет.
Во всю комнату кабинета плескался бассейн, с подсветкой и, видимо, с подогревом. По поверхности воды плавали непотопляемые и непромокаемые ручки, карандаши, ластики и листы великолепной мелованной бумаги.
Иринка сбросила с себя платье и, оставшись в купальнике мини-бикини, вошла в воды.
Бассейн всколыхнулся.
По ассоциации я вспомнил о ритуальном купании слонов в Ганге.
Нам ничего другого не оставалось, как последовать за Ириной Арнольдовной.
Я стремительно расстегнул ширинку на своих пятнистых штанах.
Рябов через голову снял майку с изображением Георгия Победоносца, поражающего копьем Змея.
– Ну, так что, мадам, – выплевывая веселые фонтанчики, спросил сыскарь, – будем колоться?
В воде г-жа Шварц выглядела горазд симпатичней.
Единственно ее портили глаза, налитые звериной злостью.
– Ах, господа, господа! – оскалилась Ирина Арнольдовна, плавно разводя руками. – Я просто бизнесмен. Не более.
– Но где усопшие?! – с омерзением выплевывая хлорированную воду, спросил я.
– В могилках, конечно! Где же им еще быть? Похороны, кстати, через час. В Петропавловской крепости.
Сеял нудный дождь.
Петропавловская крепость мне не понравилась.
Мрачное сооружение из заплесневелого камня.
Но, честно говоря, нам с Рябовым было не до музыки, застывшей в камне, мы с ним сразу бросились на погост, откуда раздавались траурные марши Шопена.
Пять катафалков везли мускулистые пони в траурном убранстве, т. е. с черными атласными лентами, заплетенными в гривы и хвосты.
Катафалки везли гробы Пушкина, Петра Великого, Зойки Гунявой, Васьки Резаного и Федора Барского.
В скромном черном платье с искрой, под черной вуалькой, с красной повязкой на руке стояла Ирина Арнольдовна Шварц.
«Она может простудиться после бассейна!» – молнией сверкнуло у меня в голове.
Тут же, печально понурившись, стоял дед-охранник, Арсентьич. Чтобы не смущать тоскующую публику, он обернул калаш в черный плед.
– Пусть земля им будет пухом! – раздавалось то там, то сям.
Рядом с Ириной Арнольдовной стоял горбун с длинным лицом и костистым загнутым носом.
Урод с тревогой зыркал на опускаемых в землю, а иногда, подмигивая, передавал какие-то тайные знаки г-же Шварц.
– А вот и Мастер! – энергично прошептал Рябов.
Траурные процессии расходились.
Г-жа Шварц, Мастер и Арсентьич, уже распеленавший свой калашников, подошли к бронированному мерсу.
Тут сыщик мощно дернул горбуна за руку, тот кубарем вкатился в салон «Москвича», который мы заблаговременно взяли в аренду.
Москвичок, несмотря на свою раздолбанность, был ошеломляюще маневрен и резв.
Мы легко оторвались от черного мерса.
Тому, видимо, мешала разогнаться толстая броня.
– Ну, Мастер, – криво усмехнулся Рябов, – сочиняй эпитафию самому себе.