Хроника кровавого века: Замятня
Шрифт:
С 1889 года Сергей Васильевич становится штатным сотрудником полиции. Он начинает работу в Московском охранном отделении полиции в должности чиновника по особым поручениям. Кураторство Бердяева не прошло для Зубатова даром, он стал великолепным агентуристом, но в отличие от своего учителя, Сергей Васильевич ещё и изучал нелегальную литературу, мог вести споры с революционерами. Из всех способов вербовки, он предпочитал убеждение.
Людей Зубатов убеждал мастерски, потому и имел обширнейшую агентуру в среде московских революционеров. Его работа стала приносить плоды, а это привело к закономерному итогу – в 1896 году Зубатов возглавил Московское охранное
Взглянув на папку в руках Зубатова, министр недовольно поморщился:
– Опять вы Сергей Васильевич со своими реформами. Полно вам сударь либерализмом заниматься, лучше работайте.
– Ваше высокопревосходительство речь идёт о воспитании рабочих в духе…
– Воспитанием покорности среди рабочих с успехом занимаются казаки своими нагайками, – прервал Плеве, – хороши в этом деле так же розги. Будьте добры голубчик, избавьте меня от чтения ваших прожектов. Я вас больше не задерживаю.
Зубатов поклонился и вышел из кабинета министра.
«С этим человеком совершенно невозможно работать! – думал он, выходя из приёмной Плеве. Сергей Васильевич шагал по коридорам министерства и размышлял: – От него вреда больше, чем от десятка бомбистов».
Ещё в 1896 году, работая в Московском охранном отделении полиции, Зубатов, занимаясь делом социал-демократической организацией «Московский рабочий союз», и допрашивая членов этой организации, разделил их на две группы. В первой были интеллигенты – революционеры, и они прекрасно осознавали, за что их арестовали. Вторая группа состояла из рабочих, которые никак не могли понять, в чём их вина, ведь они лишь читали книжки.
Зубатов стал изучать их литературу и выяснил, что часть русских революционеров взяла за основу учение германских социал-демократов. Смысл его был в тесном увязывании политической теории о революции с экономическими нуждами рабочих, Зубатов вмиг оценил всю опасность этого учения. Он понял, одними репрессиями здесь ничего не добиться. Репрессивные меры хороши для кучки народовольцев, которые никак не связанны с народом. Достаточно их пересажать и всё. Но если учение немцев Маркса и Энгельса попадёт в среду рабочих, и будет воспринято ими, то это крах для Российской империи.
Придя к таким выводам, Зубатов нашёл единственный выход, не допустить интеллигентов из среды социал-демократов в рабочую среду. Сделать это можно только одним путём – сама власть должна заниматься экономическими нуждами рабочих.
Зубатов подал разъяснительную записку на имя обер-полицмейстера Москвы генерала Трепова, тот обратился за поддержкой к генерал-губернатору великому князю Сергею Александровичу, который идеи Зубатова одобрил. После чего, Сергей Васильевич организовал в Москве несколько рабочих кружков. Когда Зубатов был переведён в Петербург, министр Плеве к его идеям отнёсся отрицательно.
Из министерства Зубатов шёл пешком. Здание, где располагался Департамент полиции, так же было на набережной Фонтанки. Едва он вошёл к себе в кабинет, как секретарь доложил, что к нему на приём просится старший помощник делопроизводителя Менщиков.
Как только Зубатов вступил в
«Стол номер два» – служба наружного наблюдения. Состоял он из отряда филеров13, а так же особого «Летучего отряда филеров», куда входили лучшие агенты. Они наблюдали за интересующими Департамент полиции людьми по всей Российской империи, и за границей. Руководителем этого «стола» был коллежский асессор Евстратий Медников.
Менщиков и Медников работали с Зубатовым ещё в Москве.
– Слушаю вас Леонид Петрович.
– Тут Сергей Васильевич казус произошёл, – как всегда неторопливо начал свою речь Менщиков, – зная вашу любовь к приобретательству агентуры, нашёл я интересного человечка. Это некий Малиновский Роман14, который ныне служит в лейб-гвардии Измайловском полку.
– Чем же вас заинтересовал этот Малиновский?
– Любопытная бумага пришла из Варшавского Охранного отделения полиции, – Менщиков порылся в своей папке и нашёл нужный лист, – этот Малиновский осуждался за кражу и один раз даже бежал из тюрьмы.
– Чем нам может быть интересен обычный уголовник?! – удивился Зубатов.
– Я было, так же подумал, да взгляд мой зацепился за донесение тайного агента Варшавского Охранного отделения полиции Валуйко. Тот доносит, что в частной беседе Малиновский как-то сказал: « Рождён я для больших дел, а вынужден воровать хлеб для своего пропитания».
– Этот самый Малиновский замечен в связях с революционерами?
– В Варшавском Охранном отделении полиции на него ничего нет, – Менщиков захлопнул свою папку, – он чист, как белый лист бумаги. Пиши на нём какую угодно поэму. Под вашим руководством в среде революционеров, он и взрасти сможет.
– С нижними чинами сложно работать, – развёл руками Зубатов, – их практически не выпускают из казарм.
– Эх, Сергей Васильевич, вот она узость наша! – усмехнулся Меньщиков. Он поправил листы в своей папке: – Ведь социалисты сейчас и среди господ офицеров попадаются, чего уж о нижних чинах говорить. А мы всё никак не сподобимся в армейских кругах агентуру завести. Профукаем так армию.
– Правы вы Леонид Петрович, – задумчиво заметил Зубатов, – нужно начать работать с этим Малиновским.
– Вас-то Сергей Васильевич я быстро убедил, – засмеялся Менщиков, – а вот с начальником Московского Охранного отделения полиции ротмистром Ротко обрезался. Едва заикнулся о вербовке Малиновского, как тот сразу заявил, что полицейский надзор в армии не допустим. Оно и понятно, Ротко как-никак бывший армейский офицер, а там господа офицеры презирают жандармов. Даже руки им при встрече не подают, вот и не хочет Василий Васильевич лишний раз с офицерами связываться.