Хроника кровавого века: Замятня
Шрифт:
– К чему здесь эта поговорка?! – усмехнулся Мещеряков. Он посмотрел на сани с зерном и закончил: – Поговорка эта совершенно не к месту.
Ещё как к месту уважаемый Сергей Митрофанович! Можно сказать именно с этой поговорки и начались беды Российской империи. До правления князя Ивана III19, крепостной крестьянин мог уйти от своего помещика, если был недоволен им. Сделать он это мог после окончания сельскохозяйственных работ, в конце ноября, за неделю до Юрьева дня и неделю после. Уходили крестьяне главным образом от того, что помещики
Именно с тех пор пошло закабаление крестьян, превращение их в рабов. Теперь помещик мог крестьянина запороть насмерть, изнасиловать его жену и дочь, и при этом он не нёс никакой ответственности. Можно было продать всю крестьянскую семью, либо поодиночке, проиграть в карты, все, что пожелает помещик, мог он сделать с крестьянином. Заполыхали по Руси крестьянские бунты.
Об отмене крепостного права задумывалась ещё императрица Екатерина II, однако ей это не позволило сделать окружение. Даже самый гениальный и сильный правитель, обязан считаться с ним, иначе легко может получить табакеркой в висок как Павел I, либо быть задушенным подушкой, как его отец Пётр III.
В правление Александра II стало окончательно ясно, что крепостное право нужно отменять, оно тормозит развитие промышленности, фабрики и заводы требовали рабочих рук. Реформы Александра II были куцыми, он дал личную свободу крестьянам, но свои небольшие наделы те получили от государства в заём, должны были его покрывать, и ещё выплачивать подушный налог.
Основным продуктом импорта в Российской империи было зерно. Его давали как мелкие крестьянские хозяйства, так и крупные землевладельцы. Крестьянин, работая на своём земельном участке, не мог прокормить многочисленную семью, вот и голодал. А там где голод, всегда зреет недовольство и бунт. Ох и страшны бунты на Руси!
В свою очередь помещики, веками живя за счёт крестьян, не могли и не хотели правильно вести хозяйство на своей земле. Они так же разорялись и продавали спекулянтам землю, которой у них было значительно больше, чем у крестьян. В семьях этих разорившихся помещиков так же зрело недовольство. Если отцы произносили на банкетах патетические речи об «угнетении свободной мысли в Российской империи», то их дети начинали изготавливать бомбы, швырять их в губернаторов и царей. Становились они народовольцами.
Именно от взрыва бомбы, брошенной народовольцами Рысаковым и Гриневицким, погиб «император освободитель» Александр II. Его сын Александр III принялся «закручивать гайки», но было уже поздно, идеи террора завладели умами гимназистов и студентов. Однако пока ещё справлялись со своими обязанностями Охранные отделения полиции и Отдельный корпус жандармов. Бомбистов успевали вовремя выявлять и обезвреживать.
Мужик в деревне привычно голодал, поносил матерными словами исправника, который был рядом, и почитал царя – батюшку, до которого далеко. Рабочий в России по существу был тем же самым мужиком. Крестьянина участок прокормить не мог, и он зимой
Когда ехали обратно, всю дорогу Мещеряков и Ключников молчали. Дремали в сёдлах казаки, тихо матерились в санях мужики, везущие зерно, отобранное в счёт недоимок, однако под конец умолкли и они, задремав в санях. От того все вздрогнули от зычного крика казачьего вахмистра21:
– Прошка! Кромешников! Подь сюда!
Встрепенулись казаки в сёдлах, послышались шутки:
– Эх, Михеич, ну и голосище у тебя! Даже ворон на версту с деревьев распугал.
– Так верно говорят: «Кому булава в руки, а кому костыль». Прав я Михеич? – спросил рыжий урядник22 Степашин.
К вахмистру подъехал рослый, белокурый казак.
– Здесь я дядька Иван. Чего звал?
–Э! Э! Дура, – укоризненно покачал головой вахмистр, – уж год как служишь, а ума всё не нажил. Ты что к куму на блины приехал?! Какой я тебе дядька?!
– Виноват, господин вахмистр, – приложил руку к папахе казак.
– Учи его, учи орясину, – заржал Степашин.
– Ты вот что Михаил, подтяни-ка казачков, а то растянулись чуть ли не на версту, – ответил вахмистр.
Урядник повернул коня и поскакал назад с криком:
– Подтянись братцы, до города скоро уже. Приедем, может господин вахмистр водочки презентует!
– Вот показал чёрт морду, – усмехнулся вахмистр. Он взглянул на казака и спросил: – Что Проша из дома пишут? Как там сестрица моя, Наталья Михеевна поживает?
– Слава богу, жива, здорова маменька, – ответил Прохор, – кланяться вам наказывала.
Фамилия у этого великана – казака была Балакирев. Родом он из станицы Чаганской Уральского казачьего войска. Отец его – Фрол Балакирев, бывало, напившись, на гулянках похвалялся, что род свой они ведут от Прони Балакирева, опричника царя Ивана IV Грозного. Далее своим слушателям Фрол объяснял, что понятие опричник, произошло от древнерусского слова «опричь», которое означает «кроме». Таким образом «опричник» означает на современном языке «кромешник». Он постоянно надоедал собутыльникам, разговорами про древность своего рода и опричнину, поэтому Фрола прозвали «Кромешник». Троих сыновей его: братьев – близнецов Прохора и Андрея, а так же младшего Федьку, звали Кромешниковы.
К шести часам вечера доехали до городка Златоуст. Заурядный, уральский городишко с несколькими каменными, двухэтажными домами, на мощёной булыжником центральной улице. Далее кругом деревянные постройки. Располагался Златоуст в живописном месте, в долине реки Ай. С двух сторон городок окружён хребтами Уралтау и Уреньга, с третьей – горой Мышляй. Центр городка размещался в котловине, а сам он раскинулся на отрогах гор. Летом, стоя на горе Мышляй, окинешь взором городок, и открывается прекрасный вид: утопающие в зелени домики, лютеранская кирха и католический собор. Находятся кирха и собор на Большой и Малой немецких улицах. Этот красивый пейзаж можно сравнить со Швейцарией.