Хроника лишних веков
Шрифт:
– Удивляетесь?
– поймал он мой исследовательский взгляд.
– До революции, при царе, интеллигенция не так работала...
Я затруднился ответить.
Выйдя и похлопав дверьми соседних комнат, Виталий сумел одолжить у кого-то пропуск, вернулся, выдал мне еще белый докторский халат и дал инструкцию:
– Будете выходить в этом халате, а я в этот момент отвлеку вахтера.
Все у нас получилось. Наружи, на темной улице, пройдя пару десятков шагов вдоль глухой каменной ограды, Виталий перебросил пропуск на территорию научного заведения. Хозяин пропуска откликнулся.
– Порядок, - радостно сказал мне аспирант Виталий Полубояр.
Это была не Москва. Город-нигде. Плоские, бледно фосфоресцировавшие параллелепипеды домов закрывали небо, мерцали легионы окон, и по всему сумрачному пространству беспрерывно тёк угрожающий и бесплодный гул... Меня даже повело и немного затошнило.
– Вам нехорошо?
– встревожился Виталий.
– Непривычно, - признался я.
– Чувствую себя потерянным.
– Здесь рядом, прямо за домами, Ходынское поле, - указал направление Виталий, догадавшись, что происходит со мной.
– Совсем рядом... Хотите, проедем по центру... по старой Москве?
Я закрыл глаза и понял, что впервые за пятнадцать минувших веков мне стало по-настоящему страшно. Но отступать было некуда...
Я кивнул.
– Сегодня днем там беспорядки были, - как-то без особого чувства сообщил он.
– У нас сейчас президент с Верховным советом воюет... вроде как "белые" с "красными"... но сейчас красные пошли громить...
Он произнес слово "телевидение", это физика передачи изображения на расстояние, о которой впервые говорили на Всемирной выставке в 1900-м году. Спустя век это станет главным источником новостей и агитации.
– Только у нас "белые" это бывшие самые "красные", - пояснил он.
– Так я и думал!
– догадался я...
Вроде как римляне из бывших гуннов повернули против своих. "Меняется не сущность, только дата", - верно заметил когда-то лорд Байрон.
Виталий разыскал авто "такси" - и вскоре мы влились в мерцающий поток разноцветных, обтекающих капсул...
– Посмотрите, подъезжаем к Манежной...
– сказал мой московский Вергилий.
– Университет.
Знакомые стены быстро проплыли мимо сознания. И в мертвенных отсветах чужого будущего, увенчанный кровавыми пятнами, проплыл мимо и канул - Кремль.
– Дальше...
– невольно пробормотал я.
– А вот выезжаем на Горького... Да! Теперь она снова Тверская!
– пихнул меня локтем мой Вергилий... но Данте я в эти минуты завидовал.
– Что?! Пешкова?!
– запоздало ужаснулся я.
– Его...
– И Виталий глянул на меня с опаской.
– Не волнуйтесь в прошлом году все кончилось... А вот Елисеевский...
Пятно промелькнуло.
– Может, остановимся ненадолго?
– предложил Виталий.
– Не надо, - взмолился я.
– ...А вот Страстная площадь. Пока что Пушкинская. Но "Пушкинская" все-таки лучше "Горького". Правда?
Этого места не надо было мне показывать совсем. Пушкин стоял не там!..
Как это не сентиментально, но первое свидание в своей жизни я назначил у ступеней его пьедестала. НЕ ТАМ! Памятник Пушкину вдруг оказался "земной осью" моей памяти... И со сдвигом оси вся моя Россия и весь мир сдвинулись и вывернулись куда-то в ирреальное, искаженное пространство дурных сновидений.
Пушкин стоял не там... И страшная темная глыба надвигалась на него сзади... И все светилось, светилось слепо, отпечатываясь в моем сознании какой-то геометрически плоской чернотой.
– Увозите, пожалуйста...
– снова взмолился я.
– Издалека к нам?
– вдруг подал голос шофер.
– Вы угадали, издалека, - не соврал я.
– Видать, вы - потомок еще тех.
– Шофер удивил меня своим радушным тоном.
Я подумал и признал, что и теперь он не ошибся.
– Не здесь росли. Повезло.
Этой реплике я даже успел удивиться.
– Я слышу: акцент у вас особенный.
– У меня?! Акцент?!
– обомлел я.
– Еще бы... Говорите с такими руладами...
Виталий сочувственно посмотрел на меня и, насколько позволяло пространство, развел руками.
– По проспекту Мира к вам не поеду. Там, уже, наверно, стреляют...
– хладнокровно сказал шофер.
– Гостя надо беречь. Поедем по Кольцевой. Подкинешь еще, командир? За безопасность, а?
Виталий вздохнул и согласился.
Через полчаса авто остановилось в приятно темном дворе...
– Ничего. "Белые" на этот раз победят...
– подбодрил меня шофер, явно пролетарского происхождения..
...В гробовом, без окошек и зеркала, лифте будущего меня подняли на неизвестный этаж - и вот я очутился в прихожей маленькой пестрой квартирки.
С приветливой подозрительностью мне улыбнулась молодая, щуплая женщина, одетая в точно такие же, какие были на мне, линялые брючки. Мне стало неловко. Впереди, держась за мамины пальцы, встречал "посланца богов" годовалый малыш.
– Лена, ты ни за что не поверишь!
– Виталий пылал щеками.
– Пойдем, объясню на кухне. Не будем пока смущать гостя.
Меня же он, предваряя домашнюю сенсацию, завел в маленькую комнату, бережно усадил в кресло и произвел большое впечатление экзотическим хозяйским словом:
– Адаптируйтесь...
Я остался один, неподвижен, в скромном мягком кресле, в не слишком далеком будущем, думая при том: "Где-то крест на моей могиле давно стоит... наверно, уже покосился".
В ту минуту я вспомнил отчетливо-сумрачный эпизод моей ранней юности.
В полуверсте от нашего хиленького имения, на холме, чудесно запечатленный в окнах дома и особенно красиво в мезонинном окне, ясно-ясно светился тонкий березнячок.