Хроника лишних веков
Шрифт:
Префект отвёл взгляд, на что-то посмотрел, потом - еще на что-то и осторожно улыбнулся.
– Твой акцент, посланник, и черты твоего лица заставляют поверить в любое чудо... Но как?
– Чудес не будет. Я хочу замуровать шкатулку в стене Колизея. Колизей будет стоять через пятнадцать веков... Пусть и пустой. Без гладиаторских боёв.
Префект неопределенно кивнул и подумал.
– ...Таким образом, убрать охрану? И вынести тело? Прямо сейчас?
В ответ на второй вопрос я покачал головой, проводил его до ворот и вернулся. Гунны, лишь ворота закрылись,
Я еще раз заглянул к Демарату, вдруг, на миг, понадеявшись, что он пошутил... Потом я еще посидел четверть часа в своей комнате. В полной тишине. Затаив дыхание. Но Демарат молчал.
Однажды мне показалось, что по внутреннему дворику пронёсся ветер. Я встал и снова пошел к нему. Ночь во дворе стояла все так же душна и неподвижна.
Ниса сидела рядом со стратегом, на ложе, замерев взглядом на очертаниях головы под плащом.
"Она не пропадёт..." - словно услышал я.
На столике мутно мерцал зловещий пузырёк.
"Спрятать от греха..." Я подкрался к столу, но Ниса услышала мой манёвр.
Она посмотрела на меня, лицо ее было пустым.
– Ты убил его...
– Лёгкий ее выдох коснулся моего лица.
– Прости...
– тотчас, второпях, обескуражено ответил я, еще не осознав смысла трех слов.
– Ты убил его!
– повторила она звонко.
Меня проняло. Я как-то весь вмёрз в душный, горьковатый воздух.
– Ниса...
Она положила красивую обнаженную руку на серый плащ и смяла, стянула его пальцами на груди Демарата.
– Ты убил его!
– пронзительно крикнула Ниса.
Плащ сорвался с покойника и комом попал мне в лицо.
Я подхватил его - и тут же получил крепкий удар в скулу, другой - в губы. У Нисы были тяжелые, сильные руки.
Я пытался схватить ее за руки, плащ трещал.
– Ниса!
Свет метнулся - был еще удар по голове, не рукой, а чем-то твёрдым - и я сорвался в бездну.
Потом, когда-то, я очнулся. Глухая боль распирала череп. Я с трудом разомкнул веки. Матовый шар света висел на треноге, лиловый туман плыл по комнате. Демарат был вновь прикрыт плащом, и, увидев его руку, я обругал себя последними словами: я не позаботился о его руке. Так она, в стороне, криво и закоченела. Закоченела раньше, чем вернулась Ниса... Если бы не это...
Нисы не было. Не было и пузырька на столе.
"Все плохо, - согнулся я.
– Хуже некуда.
Я встал на колени перед Демаратом.
– Я всех убил, Демарат!
– возопил я к нему.
– И вот видишь, сам не могу подохнуть. Мне нельзя так...
Ответа не было. Казалось, что Демарат молча улыбается под плащом.
Я потрогал свою голову - на лбу горела целая гора. Я выполз вон и сбросил себя в тёплый после душного дня, тёмный водоём. Утопиться в жидком звёздном крошеве - нет! Нелепость!
Надо было заняться делом. Люди префекта были наготове. Ждали. Тело стратега вынесли по всем правилам, с первыми почестями...
Тогда я вернулся в свой угол, лёг в темноте и забылся.
...Тяжелое жаркое тело теснило меня. Я отстранялся прочь и слышал, что стону...
Ниса, тяжелая и жаркая, теснила меня и обвивала сильными руками, я задыхался, мне не оставалось никакого пространства.
– Прости... прости... это не ты...
– шептала она и наваливалась всё тяжелей и жарче.
– Мы одни... никого... совсем никого... никого больше... возьми меня, а то я умру... мне страшно.
Из последних сил я высвободил из-под неё руку, думая отстранить...Ниса была нага и нестерпимо горяча.
– Нет! Нет! Я не хочу умирать... забери меня отсюда...
...Я очнулся вновь - когда, не знаю - в необыкновенной, лихорадочной лёгкости. Стены бледнели. Близился рассвет. Ниса спала рядом, но спала как бы одна, положив голову на сгиб локтя. Я осторожно перебрался через нее на пол, накинул на нее тонкую патрицианскую простынку.
"Другой ночи в Риме может больше не быть", - предупредил я себя, нашёл свой кинжал, хватился шкатулки, но она оказалась на месте.
Гунны храпели посреди Рима, вокруг чёрного кострища. Вот было оно - дурное предзнаменование для Вечного Города.
Я вышел на улицу, огляделся и решил поверить префекту. Что еще оставалось?
До Колизея, и впрямь, было рукой подать.
Я побоялся прятать шкатулку на уровне роста и нашёл подходящее местечко в стене - приличную щель - ярусом выше.
Пока я расширял и углублял щель кинжалом, совсем рассвело.
Шкатулка вошла в углубление боком, но на половине застряла. Нервы сдали - я принялся вколачивать ее вглубь рукояткой кинжала. С каждым ударом я всё безобразней сминал изящную вещицу и всё глубже впадал в отчаяние, с каждым ударом всё яснее понимая безнадёжную глупость затеи.
Но дело было сделано - шкатулка была втиснута в щель насильно, и перепрятать ее теперь можно было, лишь взорвав предварительно стену.
Я заткнул щель сверху мелкими камешками, распрямился и сказал себе:
– Финита ля коммедия... Больше ты не нужен никому.
"Она не пропадет", - вспомнил я о Нисе, вспомнил ее одинокий и безмятежный утренний сон.
Небо ласково голубело над зачумленной Империей. Я засмотрелся в него... и вдруг поскользнулся на отполированной сандалиями римлян, покатой ступени... Я шёл по краю лестницы, ближе к свету и.. сорвался прямо вниз, на арену, с приличной высоты... не меньше десятка аршин...
***
8. ИСХОД В БЫТИЕ
ИСХОД - В БЫТИЕ
Планета Земля. Рим, 1919 - Харбин, 1929 от Рождества Христова.
...Ангелы "на руках возьмут тя, да не преткнеши о камень ногу твою..."
Бред величия, он и есть!
Я не разбился.
Ледяной шквал сбил меня с ног.
Я вскочил. И был наг.
Ледяной шквал страха охватил меня. Вот он - ад! Сфера!
Но ах! Я стоял, не разбившись, на арене Колизея, и до меня доносился шум города, которого не могло быть в пятом веке до нашей эры... Не далеко, а совсем вблизи, за стеной, послышался не треск цикады, а гусиный крик автомобильного клаксона.