Хроника лишних веков
Шрифт:
Солнце светило с юга прямо в глаза, и Аттила был раздражен.
Гуннский всадник запылил издалека и, подъехав, вдохнул:
– Едут!
Муравьиная цепочка вскоре показалась вдали.
Белый жеребец Аттилы царственно встал на берегу и затрепетал большой белой луной на встревоженной ветром воде.
– Шапку надень!
– повелел мне Аттила, и я растерялся, потому что имел уже две варварских шапки: одну лисью, с двумя роскошными хвостами, а другую - кунью, круглую, с лапками.
– Надевай лису!
– поторопил Аттила.
– Не нахлобучивай. Пусть видят твое лицо! Где Маркион?
Недолго искали нового придворного пиита, русого коринфского юношу осьмнадцати лет.
Аттила оглядел его с головы до ног.
– Не годится. Одеть, как гунна!
Юноша сник.
Демарат покривил губой и усмехнулся.
– Ты!
– Аттила ткнул перстом в него.
– Стратег. Этолийский щит и шлем. Панцирь с золотом. Плащ легата. Найди почище!
Демарат гордо склонил голову.
Пот потёк у меня с висков и по переносице, защекотал брови. Я приподнял шапку, вытерся широко, рукавом.
– Терпи!
Аттила поглядел из-под руки в римскую даль.
– Болото в глазах, - тихо сказал он рядом со мною.
– Старею. Что у них там?
Я уже мог разглядеть папскую белизну под балдахином. Сооружение покачивалось и очень медленно увеличивалось, сопровождаемое двумя долгими, на полверсты, цепями всадников, последними преторианскими стражами Империи, последними исполинами в шлемах с петушиными гребнями.
– Папа? Не соврали римляне?
Гонцы равеннского двора побывали у Аттилы двумя днями раньше.
– Папа, - кивнул я.
– Не соврали.
– Пора!..
Коринфский поэт, подавленный своей миссией, окутанный мехом и повитый ремешками, стал похож не на грозного варвара, а на испуганного лисёнка... Демарат открыто ухмылялся: ёрнический план Аттилы он разгадал и всей душой принял... чтобы потом, совсем затосковав, напиться до полусмерти.
Аттила тронул коня.
На корпус отстали его присные, вожди Орест и Эдекон, вполне себе исторические личности, которые в скором времени сами начнут бороться за затерянный Рим. За тускнеющий трон...
– Стоять!
– вдруг крикнул Аттила по-гуннски, сорвался в галоп и, проскакав дюжину темпов, круто заворотил коня.
Он смотрел на всех нас пристально, издали - и весело из той недалекой дали скалился.
– Эй, варвары!
– возгласил он на латыни к нам, ко всем пятерым, четверо из коих имели римское гражданство!
– Смотрите, варвары, куда вы пришли! Вот Соляная Дорога, она ведет прямо в Рим! Хотите в Рим, варвары? Он рядом.
Я потихоньку посмотрел на поэта. Метаморфозы продолжались: из лисёнка он сделался мокрым мышонком. Я не знал, как его подбодрить. Демарат чувствовал себя в своём седле, он рос и пламенел лицом.
– Хочешь мою шапку?
– шепнул я ему.
– Не хочу, - невозмутимо ответил Демарат.
– Сам носи.
– Эй, варвары!
– продолжал свою наполеоновскую речь Аттила.
Миллионоголовая гуннская орда дышала нам в спины, и казалось, это мы заслонили ее от её предводителя. Он, Аттила, Губитель Европы, обращался только к нам, избранным, пятерым ряженым римлянам, если считать меня гражданином Рима Третьего и, вполне вероятно, последнего. Эдаким диким образом мы заявились в Римскую Империю... Колядовать, не иначе.
– Эй, варвары! На что вам Рим? Притон нищих... Смотрите! Вот всё, что у них есть, они сами нам везут. Стоит ли стирать подковы? Думайте, варвары!
Он попятил коня от нас, а задом двинулся навстречу равеннской - читай, римской - депутации... Говорят, что папа Лев страдал старческой дальнозоркостью.
Потом, не оглядываясь, Аттила прискакал к нам, римским варварам, развернулся и заставил коня замереть, как на пьедестале.
Римляне подошли. Начальники папской свиты - консул Авиен, префект Тригеций, оба в отставке - хмуро переглянулись не с Аттилой, а с нами.
Переговоры не затянулись. Папа вытягивал шею, с нескрываемым ужасом посматривая на застывшую на время лавину кибиток и тучи дыма, а когда успокаивался, начинал морщить нос.
Меня тревожила только одна не известная мне подробность последних дней Древней Истории: а как вдруг папе придет в голову дать Аттиле ложный адрес невесты - только не римский, а равеннский. Мне нужен был только Рим.
И я получил Рим...
"До Рима добираться дольше, пусть их едут, а там видно будет..." - так, по моему разумению, рассудил папа. И мне было нечем его отблагодарить.
Империя откупилась - в последний раз. Равеннский двор мог недолго радоваться, не зная о щедром подарке Аттилы "брату своему", королю вандалов Гейзериху. Тремя годами позже Гейзерих примет посмертный подарок базилевса гуннов... и обойдется с ним, как последний сорванец...
Отпуская меня, Аттила взял с меня клятву не снимать гуннскую шапку до врат Рима.
Мы выехали на рассвете следующего дня, в сопровождении "волчьей стаи", не всей, десятой ее части - сотни гуннских богатырей в накидках из цельных волчьих шкур крупных самцов.
На пути в Рим стратег Демарат будет необыкновенно много молчать - и не пить вовсе, отчего как-то ясно бледнеть и сохнуть лицом.
Ниса не обращала внимания на метаморфозы своего стратега, с утра до ночи занимаясь собой, обвешивая кибитку изнутри зеркалами и примеряя неисчислимые женские сокровища. Он готовилась к триумфальному вступлению в Рим.
– Ты бывала в Риме?
– спросил я ее, как-то заглянув в улитий домик на колёсах.
– Никогда!
– сверкнула она глазами.
– А ты?