Хроника лишних веков
Шрифт:
– Он верно предсказал место и час нашей встречи. Ещё два года назад.
Аэций чуть нахмурил брови и перевёл взгляд с меня на Аттилу.
– И к тому же он испепелил в одно мгновение двух моих воинов, - с той необыкновенной гордостью добавил мне веса Аттила.
– От них ничего не осталось. Кроме зубов. Проверь, брат мой. Подобного фокуса ты ещё не видел. Ручаюсь.
Аэций глянул на своего телохранителя, и у меня хлюпнуло в коленках.
– Осмелюсь...
– просипел я.
– Этого не стоит делать здесь,
– И это верно, - на моё счастье, сразу согласился Аттила.
– От него и такое случалось.
– У меня слишком мало своих людей в этом захолустье, - усмехнувшись, сказал Аэций.
– Брат мой, скажи по-братски, к чему он здесь? Темноты осталось ненадолго, и у нас есть о чем поговорить.
– Брат мой Аэций, неужели ты не прозрел, зачем он послан к нам, ко мне и к тебе?
– удивился Аттила.
Полагаю, у меня с Аэцием возникло одинаковое выражение на лицах.
Аэций помолчал и неторопливым тяжелым жестом пригласил рассаживаться. Я, наконец, догадался, кто гость в этом шатре, а кто хозяин. Мы опустились на тюфяки. Между нами возник кувшин подогретого, с парком, вина, сладости, похожие на рахат-лукум... Аэций протянул большую руку и разлил сам - Аттиле, себе и напоследок гиперборейцу.
– Брат мой Аэций, - глубоко и довольно вздохнул Аттила.
– Твоим коням и тебе - сила!
Аэций отхлебнул первым.
– Лёгкое вино, - оценил Аттила и спросил: - Чьё?
– Моё. С моих галльских виноградников, - ответил Аэций.
– Эта земля нашей встречи ещё не твоя?
– поинтересовался Аттила.
– Вожак готов, Теодорих, запросил дорого.
– О нём речь впереди...
Аэций не стал кивать - опустил на миг веки.
– Брат Аттила, у тебя появилась цель удивить меня?
– без недоумения, вкрадчиво вопросил он.
– Какие у нас цели?!
– словно бы изумился царь гуннов.
– Цели над нами, а здесь, внизу, - только средства к их достижению. Это твои слова... Ты говорил их пятнадцать лет назад, в Бургундии. Так умно говорят только римляне. А эллины - еще умнее... Я помню. А ты, брат?
На этот раз Аэций кивнул.
– Вот кто, - левой кистью Аттила указал на меня, - подтвердит твои слова... Ведь тебе о нём доносили. Ты хотел узнать о нём больше. Ты посылал людей - узнать больше. Я не ошибаюсь.
– Да, бывают слухи, отгоняющие скуку, - признался римлянин.
– Он сказал мне день смерти. Сказал точно, как мог подумать только я сам. Мои колдуны врут мне, я их по шерсти глажу... Вот этот чужак скажет тебе, как мне... Ты поймёшь, брат мой Аэций, что мы остались вдвоём. Одни... и последний раз поднять седло... вот зачем он нам. Правда в моих словах, гипербореец?
Он сделал ударение на слове "моих".
– Вижу, что истинным прорицателем снова быть не мне, - решил я на всякий случай смягчить обстоятельства.
– Не ползай, как муха в меду, - рыкнул Аттила.
– Твоё слово. Скажи.
– Правда будет нелегка, базилевс...
– предупредил я.
– Не для меня теперь.
– Аттила торжествующе улыбнулся римлянину.
– Скажи, посланник богов, скажи, - кивнул Аэций.
"Доставь удовольствие своему свирепому господину", - услышал я в словах Аэция.
– Мне уже за пятьдесят, - вздохнув, добавил Аэций для смелости - то ли для своей, то ли для моей.
– Мне довольно. Если ты подаришь мне ещё пару дней, буду рад.
Аттила коротко и очень сухо, с треском, рассмеялся:
– Мы тут все трое - лучшие в мире прорицатели... Может быть, в тебе, Николаос, скрывается от гнева богов сам властитель гиперборейцев?
Искушение нарастало с каждым мгновением, с каждым ударом сердца.
– Эта загадка давно мучает меня, - ответил я.
– Кто же от кого прячется...
Аттила рассмеялся так же. С треском раскалённой головешки.
– Мой брат Аэций ждёт твоего подарка.
– У игемона Аэция, - услышал я свой, глухой провидческий глас со стороны, изрекавший на эллинском, - на год больше, чем у тебя, базилевс.
Лицо Аттилы окаменело, у Аэция же - засветилось каким-то бледным и хладным огнём.
– Хорошо сказал, гипербореец, - с бесчувственной медлительностью проговорила голова Аттилы и повернулась на неподвижном теле к Аэцию.
– У тебя впереди долгая жизнь, брат мой...
– Сегодня не время для мелких огорчений, - усмехнулся Аэций.
Аттила ткнул в меня перстом, рука его застыла в воздухе.
– Три года...
– войдя в роль, охвачен ею, обронил я.
– Как только наступит осень...
Аттила убрал руку. Два титана пристально смотрели друг на друга.
– Я люблю осень, - сказал Аэций.
– И не стану жаловаться на судьбу... Обстоятельства значат мало, но всё же любопытны.
Вино в моем бокале, настоящем, стеклянном, было очень-очень тёмным...
Я стал вещать с душевным участием:
– Игемон Аэций, я не желаю никаких обстоятельств, но не я им хозяин... Тебя убьёт рука императора...
– Какого императора?
– шевельнул губами Аэций и остро прищурился.
– Всё того же...
– почти удивился я.
– Валентиниана. Третьего по государственному счёту.
Аэций кивнул... потом кивнул ещё раз - с улыбкой:
– Так или иначе она убьёт меня, в этом тайны нет.
– Но это будет именно его рука.
Аэций приподнял бровь:
– А чей меч?
– Не помню...
– проговорился я.
– Как хорошо сказал гипербореец!
– понравилось Аттиле.
– "Не помню"... Не худший конец, брат мой Аэций.
– О да!
– согласился Аэций мне на радость.
– Пожалуй, лучший из тех, что я перебирал в уме.