Хроника расстрелянных островов
Шрифт:
— Рубите, — приказал Навагин краснофлотцам, а сам пошел к другим машинам, чтобы успокоить тяжелораненых. До машин он не дошел: перед глазами дважды встали земляные смерчи, взрывная волна отбросила его далеко в лес…
— Майор Навагин убит! — прибежал к Катаеву на пирс краснофлотец. — Снарядом его…
Катаева ошеломило это известие. Возле пирса плюхнулся в воду снаряд, брызги залили Катаеву лицо.
— Быстрее, быстрее отходите! — поторопил он шлюпку, до отказа наполненную ранеными.
Шлюпка отвалила от пирса и тяжело пошла по узкому фарватеру в море, к катерам. Вокруг нее выросли всплески от взрывов. Один из снарядов угодил в борт, и шлюпка опрокинулась. Над пенистой волной мелькнуло несколько голов краснофлотцев — и все пропало. Только одному краснофлотцу удалось добраться до берега: волны выбросили его на покатую скалу.
У пирса грузилась еще одна шлюпка. Тяжелораненые, кто мог, сами прыгали в шлюпку. Командир шлюпки, высоченный старшина 2-й статьи, протянул руку Катаеву:
— Скорее, товарищ старший лейтенант! Приказано вас забрать.
Катаев обернулся: рядом стоял военком батареи Паршаев. Он схватил его за руку, подтолкнул к шлюпке:
— Прыгай, Иван! Быстрее…
Паршаев пытался освободиться из цепких рук командира батареи.
— Ты уходи.
— У тебя же дети, жена, — толкнул Катаев военкома на шлюпку. — А я на следующей приду…
Больше шлюпок к пристани не подходило. Немцы открыли огонь по кораблям, и те вынуждены были сняться с якорей и уйти в море на северо-запад, ближе к маяку Тахкуна.
Катаев собрал своих артиллеристов.
— Здесь нам больше делать нечего. Гитлеровцы вот-вот появятся на пристани. Идемте к маяку. Возможно, там удастся добраться до катеров.
Все, кто был на пристани, потянулись на запад. Едва отошли метров двести, как на опушке соснового леса появился Навагин. Майор, пошатываясь, брел к воде, держась руками за голову.
— Вы?! — радостно закричал Катаев, не веря собственным глазам.
— Что ж, пошли вместе к маяку, удивляться будем потом, — сказал Навагин.
…Штаб Северного укрепленного сектора спешно готовился к эвакуации.
— Жгите документы, — приказал Савельев своему шоферу краснофлотцу Доронину.
Доронин схватил в охапку бумаги и вынес их на улицу. Бросил смятые листы возле своей машины, облил их из ведра бензином и поджег.
— Кажется, все отобрано, — проговорил Савельев и вышел на улицу. — Машину тоже сожгите.
— Как?! — не понял Доронин. — Это же наша машина!
— Не фашистам же ее в подарок оставлять!
Доронин вылил через резиновый шланг в ведро весь бензин из бака и облил машину.
— В мотор больше, в мотор! — подсказывал Савельев.
— Хватит и мотору, — вздохнул Доронин. Он зажег спичку, огромное пламя поднялось вверх.
— А теперь живо на берег. Там на отмели шлюпка. Доберитесь до нее вплавь. Она вас доставит на шхуну «Мария», — распорядился Савельев.
— А вы как же, товарищ полковник? Я не пойду без вас, — решительно сказал Доронин.
— Мы ночью уйдем…
К горящей машине подошел раненый краснофлотец. Он опирался на палку и с трудом волочил левую ногу.
— Товарища с собой забери, — кивнул Савельев на подошедшего краснофлотца. — Торопись, Доронин…
Доронин подставил плечо раненому, обхватил его за пояс и потащил к морю:
— Идем, братишка…
Савельев вернулся в штабную комнату, захватил свою планшетку и прошел в кабинет к Константинову.
— Все документы уничтожены, — доложил он.
Комендант вызвал к себе капитана Никифорова.
— Ваша батарея уходит с Хиумы последней. Вы будете прикрывать отход. Когда кончатся снаряды — башни взорвать.
— Есть! — козырнул Никифоров и повернулся, чтобы идти. Комендант положил ему руку на плечо:
— Держитесь, Алексей Александрович…
От коменданта Никифоров прошел на свой командный пункт. Устало опустился на табуретку, задумался. На каждое орудие осталось по несколько снарядов, стрелять приходится прямой наводкой. Немцы не подойдут к батарее, пока в погребах есть хоть один снаряд. А кончатся боеприпасы, противника долго не сдержать: он засыплет батарейцев минами. За ночь надо укрепить полосу обороны вокруг огневой позиции, но людей мало.
— Будем драться, комсорг, — сказал Никифоров вошедшему в боевую рубку секретарю комсомольской организации краснофлотцу Сабельникову. — Уйдем с Хиумы последними…
— За нами еще пришлют катера? — осторожно спросил Сабельников.
— Сейчас надо думать о том, как бы немцев подольше к батарее не подпускать.
— Давайте поговорим с комсомольцами, товарищ командир. Проведем собрание, — предложил Сабельников.
— Поговорим. Только потом, — согласился Никифоров. — А сейчас времени в обрез. Надо укреплять сухопутную оборону. Передайте в башни: оставить на орудиях одни первые номера расчетов, — приказал он. — Всем остальным на сухопутную оборону.
Всю ночь батарейцы восстанавливали дзоты, стрелковые ячейки и окопы. Изредка стреляли орудия. В ответ немцы вели методический обстрел огневой позиции минами и то и дело освещали небо ракетами.
В полночь раздались три взрыва в районе 26-й береговой батареи. «У Галанина что-то случилось. Уж не орудия ли рвет? — подумал Никифоров. — Надо послать к нему на связь. Да и разведку провести необходимо».
— Кто из вас, товарищи, все тропинки знает вокруг батареи? — спросил он краснофлотцев командного пункта.