Хроника расстрелянных островов

Виноградов Юрий Александрович

Но торпедные катера опередили его. Поняв свою оплошность, они снова повернули к конвою. Два из них легли на курс атаки, а третий, вырвавшись вперед, поставил дымзавесу, оградив товарищей от артиллерийского огня концевого миноносца. Над транспортом поднялся долгожданный столб воды. Одна из торпед достигла цели. Корабль окутался дымом.

— То-то же! — радостно воскликнул Стебель. — Видел, комиссар, а?

Улыбаясь, Беляков закивал головой. Теперь основная задача выполнена. Вся четверка торпедных катеров Осипова благополучно возвращалась на базу. Только подбитый транспорт, окутавшись дымом, почему-то никак не

хотел тонуть.

— Держится все еще, — показал Беляков командиру батареи.

— Поможем! — весело ухмыльнулся Стебель, и маяк точно колыхнуло от мощного залпа четырех дальнобойных орудий. Два всплеска выросли возле транспорта, остальных не было видно из-за дыма.

— Накрытие!

Вскоре дымное облако начало уменьшаться, редеть, а когда рассеялось совсем, то с маяка Сырве увидели уходящий на запад вражеский миноносец. На буксире он уводил в открытое море своего собрата, торпедированного советскими катерами.

— Не пропустили все же мы их в Ригу! — радовался Беляков. — Знай наших!..

Вечером, когда командир и военком по обычаю обходили боевые посты, до них донесся звук баяна. Играли возле второй башни, и они невольно повернули туда.

— Слышите, Александр Моисеевич, слышите? — насторожился Беляков. — Ведь слова-то новые!

Стебель остановился, прислушался:

— В самом деле…

— Вот оно, продолжение старой песни о Церельской батарее.

Пел негромкий задушевный голос:

И снова война маяки погасила, И снова пришли к нам враги, Но в наших руках небывалые силы, Наш остров давно стал другим. Кровавых бандитов громят батареи, — Немало подбито судов! И с грозным жужжаньем над островом реют Отряды морских «ястребков».

К солисту все смелее и смелее стали подключаться голоса краснофлотцев второй башни. Теперь уже пел стройный хор. Песня, казалось, охватила всю батарею, и не было на ней ни одного краснофлотца или командира, которых бы не тронули за душу эти простые и близкие слова:

Врагу к нам на Эзель вовек не пробраться, На берег живым не ступить, — Как люди Цереля умеем мы драться, Фашистскую нечисть громить. И штык, и граната, и дробь автомата, И верный наш друг пулемет Помогут бандитов отбросить обратно, Списать навсегда их в расход.

Стебель и Беляков подошли к группе краснофлотцев и дружно подхватили припев:

Так грянем же песню про славный наш остров, Про славный народ островной! Пусть вечно наш остров Надежным форпостом Страны охраняет покой!

…В первые дни службы в дивизионе «Чертова дюжина» старший лейтенант Овсянников пал было духом. То ли дело торпедный

катер, куда он должен был пойти, мощное оружие, скорость! А эти маленькие «деревяшки» беззащитны даже от обычного огнестрельного оружия. Скорость — черепашья.. Вооружение слабенькое. Даже нет обыкновенной рации! Связь можно держать лишь визуальную, с помощью сигнальщика.

Однако после того как дивизион приступил к боевому тралению, мнение о катерах Овсянников резко изменил. КМТЩ охраняли рейды и фарватеры от минной опасности, несли патрульную службу, являлись посыльными судами, осуществляли связь с разбросанными по побережью постами СНИС и ВНОС, высаживали десанты. Теперь уже казалось невероятным, что до сих пор ОВР обходился без этих вездесущих маленьких суденышек.

Волновала лишь беззащитность катеров. Один пулемет «максим» на корме! И Овсянников решил вначале увеличить огневую мощь своего звена. На бак он распорядился поставить еще по станковому пулемету, которые снимали с разбитых немецкой авиацией судов. Теперь, когда плотность огня удвоилась, нужно было подумать а о живучести. На складе береговой базы Овсянников раздобыл броневые листы и распорядился укрыть ими палубу над бензобаками и машинным отделением, ходовую рубку и борта. К двум станковым пулеметам были приделаны щиты. Так появилась в ОВРе новая «броневая эскадра».

Поразмыслив, Овсянников приказал своему звену срубить мачты. КМТЩ, осевшие под грузом броневых листов, стали чем-то напоминать торпедные катера. В первые дни посты ВНОС даже принимали их за неизвестные до сих пор катера противника, пока не уяснили, что это «броневая эскадра» из дивизиона «Чертова дюжина». Да и гитлеровцы были немало удивлены появлением у гарнизона Моонзунда новых катеров и потому усиленно искали с ними встречи.

Такая встреча состоялась в конце июля. Головному катеру 1-го звена было приказано выйти из Трииги на остров Хиума к пристани Хальтерма, забрать там флагманских специалистов ОВРа и вернуться.

Вышли во второй половине дня. Кассарский плес был пустынен. В прозрачном небе не видно ни одного вражеского самолета-разведчика, обычно высматривающего советские корабли, идущие из Таллина на Моонзунд. Прошли уже почти половину пути, на горизонте чисто. Овсянников спустился в кубрик, всецело положившись на опытного командира КМТЩ старшину 1-й статьи Агапова. Но его снова попросили наверх. Сигнальщик-рулевой Константин Горбунов заметил справа по борту быстро движущееся маленькое судно. Овсянников поднес к глазам бинокль. Действительно, наперерез курсу КМТЩ на полной скорости шел быстроходный катер. Акватория между островами Сарема, Муху, Хиума и Вормси контролировалась советскими кораблями. Чей же это корабль? По всему видно — немецкий. На всякий случай Овсянников решил запросить позывные.

Константин Горбунов, передав руль Агапову, замахал сигнальными флажками.

— Пулеметы и глубинные бомбы изготовить к бою! — приказал командир звена.

Из машинного отделения выскочил моторист Николай Горбунов и встал у носового пулемета. Кормовой пулемет и глубинные бомбы готовил минер Солодков.

— Не отвечает, товарищ командир! — доложил сигнальщик. — Явно фашистский. И прет на нас.

Овсянникову и самому было ясно, что катер немецкий. Поединок предстоял неравный: на стороне противника огромное преимущество в скорости и вооружении.