Хроника страшных дней. Трагедия Витебского гетто
Шрифт:
Все эти дни в городе полыхали пожары. Поток людей, несущих на себе домашний скарб, направился на Смоленск. Туда же двигались отступающие воинские части.
Беженцев со Смоленского шоссе стали сгонять потому, что они затрудняли отступление воинских частей, а толпа с разноцветными узлами на плечах могла привлечь внимание немецких самолетов.
На месте недавнего города торчали обгорелые кирпичные стены, печи, трубопроводы. Повсюду были разбросаны железные кровати. Среди этого пожарища кое-где виднелись редкие оазисы несгоревших зданий: каланча и дома вокруг нее, здания горсовета и горкома партии, собор.
Городские улицы стали непроходимыми: обвалившиеся стены зданий, телефонные
Вернувшиеся жители размещались по подвалам, строили себе шалаши, жили и готовили пищу на открытом воздухе и зачастую сами добровольно «уплотнялись» до последнего предела.
Полина Моисеевна Фрумсон тогда жила на Песковатиках, северной деревянной окраине города. Когда начались пожары, этот район загорелся сразу. Кругом стоял плач, крики. Летали немецкие самолеты и разбрасывали листовки. В них говорилось, что немцы несут «новый порядок», что они культурные люди и их бояться не надо. Они принесут свободу всем, «кроме жидов и коммунистов», и таким образом спасут Россию.
Еврейские женщины, жившие на Песковатиках, прихватив с собой детей, побежали прятаться на кладбище. Там же оказалась Полина Фрумсон с братом и мамой. Народу на еврейском кладбище собралось много. Люди пытались спрятаться за могильными плитами, надгробными памятниками.
Сейчас трудно объяснить, почему люди пошли прятаться на кладбище. Может, сработал психологический фактор или возникла неосознанная надежда, что покойники заступятся за живых. В хасидских легендах и преданиях часто упоминается о чудодейственной силе могил цадиков (праведников), могил умерших родителей. А может, просто, когда нам очень плохо, мы вспоминаем, кто мы, и пытаемся найти в этом какое-то спасение.
На кладбище люди пробыли целую ночь. К утру вернулись на пепелища, оставшиеся от домов, и увидели немцев, которые шли со стороны Барвин-перевоза.
11 июля 1941 года после тяжелых оборонительных боев армейские части и батальоны народного ополчения, теснимые превосходящими силами противника, оставили Витебск.
Стихийное бегство населения продолжалось даже тогда, когда немцы уже были в Витебске. Семен Борисович Левин, студент медицинского института, ушел из города 11 июля: «Жена моя, Раиса Абрамовна Богдановская, работала преподавателем медицинского института. Они уехали из Витебска раньше. А мы, студенты, оставались до последнего. Все ждали распоряжений — что делать дальше? А никаких распоряжений не было. Про нас забыли. Мы зашли в райком партии, к секретарю. Думали, нас привлекут в партизанский отряд. Но секретарь даже говорить с нами не стал, только махнул рукой. Бомбили район вокзала, Марковщины. И мы, студенты (нас было десять человек), решили уходить пешком на Велиж.
По дороге мы заходили во все военкоматы, просились в армию. А нам отвечали: «Идите дальше». Мы успели проскочить к своим. Были молодые, здоровые. Шли быстро. Резали дорогу через леса, поля, речушки. А кто был с семьями, тот не успел уйти от немцев».
Вот кровавая хроника тех дней.
С первого дня оккупации город оказался в руках военных властей. Реально их представляли фельдкомендатура и ортскомендатура. Именно армейские части в первые три недели оккупации, еще до прибытия айнзацкоманды-9, нанесли первый удар по еврейскому населению Витебска.
На видных местах в городе были расклеены злобные предупреждения: «За малейшее преступление против немецких властей сжигается ближайший населенный пункт и расстреливается 20 мужчин-заложников».
«Хоть и выглядел я еще мальчишкой, — писал в своих воспоминаниях Иван Мандрик, — а все же страшно было заходить в город, только что захваченный врагами. По улицам его взад-вперед сновали
Публично казнена молодая еврейская девушка Доба Гоз. По свидетельству очевидцев, немцы повесили ее около бывшего здания обкома партии, недалеко от моста через Витьбу. Рассказывали, что она заложила тол у входа в дом, и когда фашисты попытались войти, раздался взрыв. Этот факт позднее упоминался в сообщении айнзацкоманды-9 [17] , переданном в Берлин 29 августа 1941 года: «Еврейка коварно попросила немецкого солдата открыть дверь. Когда он это сделал, рука солдата была оторвана взрывом. Еврейка была арестована и судима айнзацкомандой, а потом публично повешена» [18] .
17
Айнзацкоманда-9 (Einsatzkommando-9 — нем.) — оперативное формирование, предназначенное для подготовки и проведения уничтожения гражданского населения. Состояла из служащих СС, СД и полиции. Действовала в тылу немецких армий «Центр», тесно сотрудничала с армейскими подразделениями. Выполняла особую роль в тотальном физическом истреблении евреев на оккупированных территориях. Входила в состав айнзацгруппы «В».
18
Отчет главы полиции безопасности и СД. Берлин. 29 августа 1941 г.
На Больничной улице (ныне улица им. А. Горовца) была психиатрическая клиника. Врачи и обслуживающий персонал покинули ее, а больные, оставшись без присмотра, разбежались. Это было дикое зрелище. Сумасшедшие ходили по улице, ели траву, вдруг начинали истерично смеяться, а один топором бил по стене дома, вероятно, пытаясь его разрушить. Немцы стали прямо на улице расстреливать несчастных больных.
В городе появилось немало недовольных советской властью. Выпустили всех заключенных из тюрьмы. С первого же дня они стали грабить квартиры. Тем, кто оказывал сопротивление, грозила смерть.
«В первую неделю оккупации города, — свидетельствовала Виктория Даниловна Орлова 27 сентября 1944 года следователю УМГБ (Управление Министерства Государственной Безопасности. — Авт.), — фашисты организовывали облавы на евреев в левобережной части города, в районе Песковатика. На протяжении трех дней они производили расстрелы на Старо-Улановичском кладбище».
С. Я. Сарак, пережившая ужасы гетто, рассказывала: «Еще до гетто многих евреев убивали прямо на улицах. Идешь по улице и смотришь — вот здесь убили и здесь убили. Соседа, Кисельгофа, убили…».
В охоте за жертвами гитлеровцы прочесывали улицы, даже отдаленные и глухие, обыскивали каждый дом, каждую надворную постройку. На улице 4-я Свердлова немцы забрали из восьми соседних домов сорок восемь евреев, погрузили в машины, вывезли за город в овраг и расстреляли; с улицы 3-я Свердлова — около двадцати пяти человек; с улицы 1-я Войкова были расстреляны на месте три женщины, отвезено за город и расстреляно около двадцати человек; с улицы 3-й Войкова было взято и расстреляно также за городом около пятнадцати человек.