Хроника времен Василия Сталина
Шрифт:
Далеко не всем бойцам 17-го истребительного авиаполка суждено было расплатиться с начпродом Шатиловым за то пиво из графского особняка. В 12.00 22 июня по радио выступил нарком иностранных дел Молотов. Он официально сообщил народу о вероломном нападении Германии на нашу страну.
Приведу нигде ранее не публиковавшиеся по разным причинам страницы из воспоминаний маршала авиации Г. В. Зимина, не вошедшие в его книгу, отрывки из рукописи главного маршала авиации А. Е. Голованова, чьи воспоминания и размышления только недавно в сокращенном виде — и всего 700 экземпляров! — дошли до читателя, а также материалы из личного архива генерала А. В. Белякова,
«Из бесед с маршалом Советского Союза С. К. Тимошенко, с которым мы неоднократно отдыхали в Сочи, — пишет Георгий Васильевич Зимин, — я узнал про начальный период Великой Отечественной войны, который меня очень интересовал. Много раз он уклонялся от этого разговора, замечая: „Вы все, наверное, только и говорите, что во всем виноваты Тимошенко и Жуков”. Наконец на мои настойчивые просьбы он как-то согласился: „Пошли ко мне в номер”.
Расположившись поудобнее, Семен Константинович начал рассказ:
— 5 мая 1941 года был очередной выпуск военных академий. В Кремле на встрече с выпускниками выступил Сталин. Речь его в газетах не печаталась. Он тогда охарактеризовал международную обстановку как очень серьезную и перешел к оценке состояния нашей Красной Армии в сравнении с армией фашистской Германии. Давая оценку нашим сухопутным войскам, Сталин сказал, что они достаточно мощные и неплохо подготовлены, что у нас мощная современная артиллерия, есть и хорошие танки, но их пока в войсках мало. Он дал также оценку и военно-морским силам противника, сказав, что мощного флота немцы не имеют и что наш ВМФ не уступает противнику, в том числе и по подводным лодкам. Касаясь авиации, Сталин отметил, что воздушные силы у немцев сильные, однако и наши ВВС имеют мощные бомбардировщики, и назвал их почему-то «диверсантами», которые могут решать любые задачи. Относительно самолетов-истребителей сказал, что у нас их достаточно, имеются хорошие современные машины, но пока их в войсках мало.
Потом Сталин говорил, что перед нами сильный и технически хорошо вооруженный противник, уже покоривший Европу, что война с Германией неизбежна. Она должна вот-вот начаться. В своей речи он обратился к товарищу Молотову со словами, что вот, мол, если МИД сумеет оттянуть начало войны с Германией на 2–3 месяца, то это будет большой заслугой перед Родиной. И заключил речь так: „Очередной отпуск вам всем отменяется. Немедленно езжайте в части! Приедете на места — принимайте немедленные меры к повышению боевой готовности наших частей и соединений…”
Затем маршал Тимошенко сказал: „Я знаю, вы все меня кусаете. Но слушай. После приема в Кремле и указаний Сталина мне удалось добиться, чтобы нас с Жуковым послушали на Политбюро по военным вопросам. Доклад делал начальник Генерального штаба Г. К. Жуков, ты же знаешь, какой он резкий. Мы подготовили схемы, на которых изложили замысел врага, подготовили таблицы соотношений сил и наши вытекающие из этого предложения.
Жуков начал твердым голосом докладывать обстановку, наши предложения и дату возможного начала войны, а мы ее знали. Знали, что главный удар фашистских войск планировался в центре, на севере и юге. И вот Жуков говорит: „В этой обстановке необходимо немедленно вывести войска на границу и занять оборону, занять УРы (укрепленные районы), эшелонировать оборону в глубину и подтянуть резервы из глубины страны”.
Сталин слушал, потом поднялся, начал ходить с трубкой. Я уже знал — значит, сердится, и действительно, через несколько минут он прервал Жукова и обрушился на него с руганью за неправильные выводы и предложения: „Что вы нас пугаете немцами? Мы не из пугливых, мы их не боимся! Так может докладывать только провокатор, а вы знаете, что с ними делают…”
…Я встал и, обращаясь к Сталину, подтвердил, что обстановка очень серьезная и доложенные предложения необходимо срочно проводить в жизнь. Тогда Сталин обрушился на меня, сказав, что Тимошенко тоже не понимает того, что немцы никогда не нападут на СССР, что они не рискнут на это. Когда я сказал, что руководствуюсь его личными указаниями, Сталин опять с руганью: мол, это делается для народа, чтобы держать его в нужном напряжении, а нам нужно понимать дело глубже и не вызывать своими действиями немцев на войну.
В заключение Сталин сказал: „Вообще-то за такие дела Тимошенко надо было расстрелять, но он неплохо командовал дивизией в гражданскую войну и, зная его как преданного человека нашей Родине, ограничимся этим разговором. Передвижение войск без моего разрешения на границах запрещаю”.
Маршал Тимошенко замолчал, но потом заключил:
— Вот теперь и пиши. Я ведь воровским путем после того разговора со Сталиным все же передвигал отдельные полки на нашей западной границе в нужных направлениях…”»
К слову, о речи Сталина на приеме в честь выпускников академии. В мае сорок первого в газетах ее действительно не печатали, а говорил он о тех преобразованиях, которые произошли за последнее время в Красной Армии, характеризовал изменения по отдельным родам и видам войск. «Мы создали новую армию, вооружили ее современной военной техникой. Наши танки, авиация, артиллерия изменили свой облик. Вы придете в армию, увидите много новинок…»
Эта речь — в изложении Г. К. Жукова. Он так передает дальше ее содержание: «Вы приедете в части из столицы, — продолжал И. В. Сталин, — вам красноармейцы и командиры зададут вопрос: что происходит сейчас? Почему побеждена Франция? Почему Англия терпит поражение, а Германия побеждает? Действительно ли германская армия непобедима?
Военная мысль германской армии двигается вперед. Армия вооружилась новейшей техникой, обучилась новым приемам ведения войны, приобрела большой опыт. Факт, что у Германии лучшая армия и по технике, и по организации. Но немцы напрасно считают, что их армия идеальная, непобедимая. Непобедимых армий нет…»
Далее Г. К. Жуков передает следующее: «Останавливаясь на причинах военных успехов Германии в Европе, И. В. Сталин говорил об отношении к армии в некоторых странах, когда об армии нет должной заботы, ей не оказана моральная поддержка. Так появляется новая мораль, разлагающая армию. К военным начинают относиться пренебрежительно. Армия должна пользоваться исключительной заботой и любовью народа и правительства — в этом величайшая моральная сила армии. Армию нужно лелеять».
Лелеять… Боже ты мой! Сколько помню себя военным летчиком, офицером строевой части, — а это отсчет времени сразу после Сталина, — столько и слышал всевозможных приказов да директив о каком-то в армии всего и вся снижении, сокращении, ограничении, изменении… В более убогом состоянии — не по количеству штыков, запалов да боеголовок, а именно по отношению и заботе об армии его народа и правительства, — после нас разве что какое-нибудь войско из племени Лимпопо, где ребята все еще на деревьях сидят или с копьями нагишом бегают.