Хроника времен Василия Сталина
Шрифт:
— Пропустишь Василия за линию фронта — головой отвечаешь!..
Василий об этом разговоре не знал — он настойчиво звонил куда-то, добивался транспорта, чтобы к утру отправить летчиков на аэродром, просил связаться и с аэродромом в Орле. В тот день он успел съездить с Шинкаренко и на дачу в Кунцево.
— Захватим Светлану. Просила отвезти ее в Кремль — с отцом попрощаться. Эвакуируют девку! — пояснил он теперь уже не однокурснику, а командиру полка.
Только Федор Иванович, вполне понимая Василия как летчик, невольно подумал о своем: «А все же лучше бы иметь в расчете полка другого комэска. От греха подальше…»
Но
— В первый же день войны Сталин позвонил, чтобы нас, его сыновей, взяли на фронт, немедленно. И это была единственная от него привилегия как от отца. Дальше известно. Яков в бою стоял до последнего, но попал в плен. В плену держался достойно. Сталин не стал выручать его. Он сказал тогда: «Там все мои сыновья»…
Полевой аэродром под Орлом встретил транспортный Си-47 с группой летчиков Шинкаренко обычной для тех дней обстановкой: повсюду клубились дымы — горели боевые самолеты, а вокруг метались люди: ликвидировали последствия налета противника. Словом, Орел, как бы нынче сказали, был горячей точкой среди огромного пожара Великой войны, и Федор Шинкаренко понял это с первых минут знакомства с аэродромом. Положение формируемого им полка осложнялось еще и тем, что на три его эскадрильи выделили пока всего лишь пять боевых машин — МиГ-3. Ими предполагалось вооружить две эскадрильи, а третью — Василия Сталина — планировали посадить на истребители Як-1, которых предстояло еще дождаться, если их отправят железной дорогой, или же самим перегонять на аэродром прямо с завода.
Только вот время-то не ждало. Командующий ВВС Орловского военного округа уже в день прибытия поставил Шинкаренко задачу: формирование полка совмещать с боевой работой — прикрывать железнодорожные узлы Орла и Брянска, бороться с воздушной разведкой противника и самим вести разведку в интересах наземных войск.
В полк прибывали качинцы — Федор Шинкаренко знал, на кого рассчитывать. Летчики-инструкторы Николай Власов, Борис Морозов, Евгений Судробин, Валентин Лобанов — все были хорошо знакомы по Каче и Василию. Когда же случайно он встретил на аэродроме еще одного качинца, Александра Котова, радости его, казалось, не будет конца.
— Котик! Давай к нам! Знаешь, какие бойцы собрались у Феди Шинкаренко!..
Котов усомнился:
— Да как же? Я ведь в другом полку числюсь.
— Это не твоя забота!..
Через несколько дней качинцы уже перегоняли с подмосковного аэродрома под Орел полтора десятка только что собранных на заводе «мигов». Первая группа долетела благополучно, а вторая блуданула. Из пяти пилотов до места долетел лишь один, остальные в сгустившихся сумерках отклонились от маршрута и вынуждены были приземлиться в поле, в районе Понырей.
— Формируемые полки комплектовались летчиками, среди которых было много прошедших лишь ускоренную подготовку, — вспоминал Шинкаренко. — Им бы еще учиться да учиться, но враг-то наступал…
Вскоре после неудачной перегонки пяти новых боевых машин, которые вел Борис Морозов, случилась еще одна беда — поломка самолета при посадке. Шасси на истребителе Морозова вышли не полностью — вот и «ЧП».
Засуетились специалисты по части революционной бдительности. Мало что у комэска Морозова было самое что ни на есть пролетарское прошлое — отец из Тверской губернии, учился в Петербурге на сапожника, работал на пороховом заводе. Но ведь поломал самолет — стало быть, тайный враг, на руку немцам работаешь!
Прикатила военная прокуратура. Начали выведывать — как да что. Но сорвалось дело Морозова. В полк одновременно с явлением суровых посланников Фемиды пришел Указ о награждении Бориса Арсентьевича орденом Ленина. Награда и вражья деятельность комэска как-то не увязывались. Простили Морозову. А вот награждать-то его действительно было за что.
К тому времени Орел по сообщениям хроники уже захватили немцы. ТАСС бодро сообщило, мол, советские войска взяли в плен два мотоцикла и сдали город Орел. Спустя годы с солдатской откровенностью рассказал мне о тех днях маршал Зимин:
— Тогда тылы наши затерялись. Мы перехватили где-то цистерну горючего и в воздухе кое-как еще могли держаться. Но вот есть было нечего. Три дня один сыр ели — уже в горло не лез. А как голодным воевать? Перед очередным вылетом наш комиссар Коля Лысенко решил поддержать меня и прямо в кабине самолета протягивает стакан водки. Я выпил, закусил тем сыром. Тут и ракета — вылетать надо.
По данным разведки, под Орлом, на оставленном нами аэродроме, немцы сосредоточили более 100 самолетов. С нашей стороны предстояло нанести по ним удар двумя полками — 42-м истребительным и 74-м штурмовым. Но это только звучало так — удар. На самом же деле у штурмовиков было всего лишь шесть исправных «илов», а у истребителей — двенадцать «мигов». И все же Борис Морозов слетал на разведку. Данные ее мы нанесли на свои карты и взлетели, едва забрезжил рассвет…
Одну тройку истребителей тогда вел Морозов, другую — Зимин. Штурмовики следовали за ними. Как докладывал потом командир 42-го истребительного авиаполка, наша группа застала противника врасплох.
Четыре «Мессершмитта» начали было выруливать на взлет, но подняться в воздух не успели: Борис Морозов и Николай Власов подожгли одну пару, вторую уничтожили штурмовики. Немцы после этого взлетать и не пытались.
Георгию Васильевичу Зимину тот памятный вылет на орловский аэродром запомнился более детально:
— Подошли мы к аэродрому. Гляжу, по кругу — а орловский аэродром круглый — стоят около двухсот бомбардировщиков и истребителей. Думаю, ну совсем пьяный!.. Головой тряхнул — нет, все те же двести машин на кругу. Смотрю, на взлет пошли несколько «мессеров». Четверых мы сбили — больше никто не взлетал. Продолжаем работать. Штурмовики атакуют, мы по зениткам ударили — те замолчали. А потом еще пять транспортных самолетов показались — мы их тоже завалили. Так получилось: шестьдесят — на земле и девять — в воздухе. Утром партизаны уточнили: семьдесят!..
70 самолетов за один боевой вылет — неплохое алиби и доказательство преданности красного командира революционным идеалам. Так что суд над Борисом Морозовым не состоялся.
А в эскадрилье Василия Сталина в те дни на задания летали лишь несколько человек: новые машины Як-1 поступали в полк в разобранном виде. Их собирали, облетывали, опробовали оружие. А тут еще неувязка: пилотов, которые раньше не летали на «яке», следовало потренировать на таком же самолете, но со спаренным управлением, а спарки в полку не было.