Хроника времен Василия Сталина
Шрифт:
«— А не следует ли нам эвакуировать некоторые заводы Ярославской области?
— Какие заводы вы имеете в виду? — спросил Сталин.
Я назвал Рыбинский завод мотостроения, шинный и «Красный Перекоп», — вспоминал Патоличев. — На этом я остановился, хотя в планах Ярославского обкома и облисполкома значились и другие предприятия. Подумав, Сталин сказал:
— В Ярославль мы противника не пустим.
Сказано это было с такой твердостью и убежденностью, что мы все в это поверили.
— Но, — продолжил Сталин, — противник может эти важные для страны заводы разбомбить. Поэтому их
В середине октября под воздействием превосходящих сил противника наши войска отошли на оборонительные рубежи еще ближе к Москве. По решению Государственного Комитета Обороны большинство партийных и правительственных учреждений, дипломатический корпус были эвакуированы в Куйбышев. Сталин остался в Москве.
Как-то генерал Н. Н. Воронов застал его в кабинете возбужденным, встревоженным. Сталин разговаривал с кем-то по телефону.
— Парашютисты? Сколько? Рота? А кто видел? — с раздражением спрашивал он. — Вы видели? А где высадились? Вы — сумасшедший, не может быть, я не верю! Я говорю вам — не верю. Вы скоро скажете, что на ваш кабинет высадились…
Бросив трубку телефона, Сталин пожаловался Воронову:
— Вот уже несколько часов меня терзают воплями о немецких парашютистах. Не дают работать. А сами не видели и понятия не имеют. Болтуны и паникеры…
Парашютистов и в самом деле не было. С самолетов разбрасывали пропагандистские листовки: „Мы, немцы, не против русского народа. Мы только хотим избавить вас от евреев и большевиков”. Многие подумали, что это — работа диверсантов, вот и поднялась паника».
В те горячие октябрьские дни сорок первого на одном из подмосковных аэродромов Василий Сталин проверял на друзьях свои инструкторские способности — выпускал в полет Тимура Фрунзе и Степана Микояна.
Оба они в томительном ожидании ходили вокруг новехонького Як-1 и, не скрывая зависти к тем, кто осваивал стремительную машину, сетовали, что нет на аэродроме спарки, на которой бы их вывезли да выпустили самостоятельно. А Василий слушал-слушал и вдруг распорядился:
— Степка, ну-ка залезай в кабину!..
Этому пареньку будет суждена долгая летная жизнь. Он станет генералом. За испытание новой авиационной техники его удостоят звания Героя, заслуженного лётчика-испытателя. А пока что он устраивался в кабине новой боевой машины, не очень-то понимая, для чего это понадобилось. Василий же деловито подсказывал:
— Парашютные лямки застегни. Ремнями привяжись. Чего как в гостях?..
Степан выполнял команды. С мальчишеских лет он привык слушаться Василия — сначала, когда в Горках с деревенскими пацанами футбол гоняли, потом — когда увлеклись конным спортом, и теперь — когда с Тимкой решили летать. Василий был старше обоих, естественно, во всем шел с опережением, и так получалось, что за ним всюду тянулись и они.
— Ну как, хорошо в кабине? — спросил Степана Василий.
Степан уловил в вопросе легкую усмешку и насторожился.
— Попробуй-ка, запусти мотор…
Порядок запуска стар, как мир, со времен братьев Райт не менялся. И полетело:
— Контакт!
— Есть контакт.
— От винта!
Степан сразу почувствовал мощь мотора боевой машины. Легкая
— Полетишь сам?.. — услышал он сквозь рев мотора.
Это был старый, годами проверенный инструкторский прием. В тебе уверены, знают, что справишься с новой машиной, потому что летал, пусть и на простеньких, не столь динамичных типах. И тебя не вымучивают безмерной подготовкой с тренажами, зачетами, не оставляют времени и на психологические терзания о завтрашнем дне твоего вылета. Да, в воздухе может случиться всякое. Может отказать мотор — и ты камнем полетишь вниз. Да, чего доброго, возникнет пожар — и ты взорвешься вместе с машиной. Не выпустится одно колесо шасси — случится «капот», и тебя раздавит вместе со всеми приборами, с кабиной. Ты просто не рассчитаешь при посадке, грубо ударишься о землю и рухнешь без скорости — значит, у тебя не хватило внимания, ты что-то упустил, впервые поднявшись на новом истребителе. Наконец, тебе просто не хватило везения, так нужного летчику в первом полете. Но ведь ты сам выбрал такую профессию, эту непростую свою солдатскую долю…
— Полечу, — ответил Степан, и сердце его тревожно и некстати зачастило.
— Значит, так, — инспектор Сталин входил в роль. — Сейчас летишь в зону. Там тебе задание: четыре глубоких виража, пикирование, горка, спираль — и домой. Скорость на виражах триста пятьдесят. Давай выруливай!..
Василий поправил парашютные лямки на плечах Степана — так, для порядка, этого делать вовсе не требовалось. Но кто хоть раз оставлял землю один — то ли методически грамотно, то ли таким вот партизанским путем, по принципу «жить захочешь — сядешь», — тот, конечно, знает, как важен этот совсем несущественный маленький штришок, знак внимания и поддержки перед шагом в незнаемое, новое…
— Выруливай! — еще раз повторил Василий, спрыгнул с плоскости самолета и крикнул Степану уже с земли: — Бегу на КП!..
Пройдут годы. Не один десяток истребителей, в том числе сверхзвуковых, освоит Степан Микоян. Но самостоятельный вылет на «яке» в октябре сорок первого он запомнит навсегда.
Тогда, в зоне, Степан виражил и никак не мог понять: почему мощная боевая машина так беспомощно болтается, едва держась в воздухе. Когда же приземлился, вместо традиционных поздравлений по случаю самостоятельного вылета получил от Василия крепкий нагоняй.
— Было за что, — вспоминал генерал Микоян. — Скорость-то на виражах я перепутал: послышалось мне, чтоб двести пятьдесят держал. На сто километров в час и ошибся…
В тот день, вслед за Степаном, таким же путем Василий выпустил на новом истребителе и Тимура Фрунзе.
После вылета оба лейтенанта получили направление в 8-й запасной авиаполк.
— Доучитесь — тогда и на фронт! — благоразумно рассудил летчик-инспектор и предложил слетать в Саратов.
— Но ведь ты собирался, кажется, в Куйбышев? — спросил Тимур.