Хроники Арреды. Нити Данталли
Шрифт:
– Я лишь побыл с ней на правах друга семьи и помог успокоиться. Но надобность во мне отпала, поэтому прошу меня извинить, – ответил он и решительно зашагал к выходу из дома. Ильдвин испуганно юркнул в сторону, скрывшись за соседней дверью. Мальстен бы не возразил, если б все таким образом разошлись с его пути.
– Постойте… – донесся до него голос Грегора. Бас, звучащий столь робко, был крайне непривычен для слуха.
Мальстен терпеливо вздохнул и остановился в шаге от двери. Он догадывался, что кузнец хочет сказать ему.
– Не переживайте, Грегор.
Кузнец подался вперед, все еще намереваясь задержать кукольника.
– Погодите, Мальстен! – вновь окликнул он. – Вам нет нужды покидать Прит. Клянусь, вашу тайну не узнает ни одна живая душа.
Он неловко осекся, поняв, с каким жаром это произнес и как громко это прозвучало, даже несмотря на опутывающую его сконфуженность. Мальстен усмехнулся.
– Я ценю это, но не стоит давать обещаний, которых не выполните, Грегор, – снисходительно сказал он. – Сегодня обо мне уже узнало слишком много живых душ, а посему в Прите более не безопасно. Я должен уйти. Раздайте кукол из моего дома детям, с собой я их не возьму.
Мальстен прижал руку к груди в знак заблаговременной признательности и уже собирался откланяться, как вдруг задумчиво окинул кузнеца взглядом и спросил:
– Я могу попросить вас кое о чем?
– Разумеется! – с жаром отозвался Грегор, встрепенувшись. – После того, что вы сделали для моей семьи, все, что угодно!
Договорил он твердо и с уверенностью, но его выдало выражение лица: кузнец явно пожалел о сказанном, как только слова покинули рот, потому что он вспомнил, кому дает обещание. Мальстен качнул головой, успокаивая собеседника.
– Если родится дочь, дайте ей имя Эленор. На самом деле спасение Беаты и ребенка – полностью ее заслуга, не моя.
Не дожидаясь ответа кузнеца, Мальстен вышел из дома и поспешил прочь.
На этот раз путь в пол-лиги показался отнюдь не близким. Чувство потери мирной жизни, которую Мальстен некоторое время вел в Прите, утяжеляло каждый шаг.
Оказавшись у хижины Эленор, Мальстен задумчиво замер. Дом показался ему безжизненным, и он догадался, что опоздал.
В жилой комнате догорала масляная лампа. Было совсем тихо, тишину нарушал лишь редкий стук капель утихающего дождя на улице.
Мальстен приблизился к кровати Эленор. Старуха лежала совершенно неподвижно, глаза ее были закрыты, а лицо приобрело неестественно бледный оттенок. Мальстен сокрушенно опустился на стул подле постели покойницы. Он не мог простить себе, что позволил ей – своему единственному другу – встречать Жнеца Душ в одиночестве.
– Прости, Эленор. Я обещал вернуться быстрее… я очень хотел вернуться быстрее…
Он зажмурился, слабо сжал холодную руку старухи и устало опустил голову. Ему невольно вспомнился день, когда Эленор узнала
Он бродил по лесу, ища подходящие материалы для изготовления кукол. Эленор кормила белок на поляне неподалеку. Точнее, пыталась кормить, но те никак не желали идти ей в руки. Она так и сказала Мальстену, завидев его в лесу. Хмурый взгляд и отчужденность кукольника нимало ее не смутили. Она отпустила свою добродушную жалобу легко и с улыбкой, чем умудрилась искренне удивить Мальстена. Держа дистанцию со всеми, кого встречал, он давно отвык от домашнего уютного тепла, которое может исходить от некоторых людей.
Эленор Крейт была именно таким человеком. Она излучала тепло.
– Приманить белку нетрудно, – ответил Мальстен, положив на землю поленья. Он присел на корточки и взял у Эленор небольшую горсть орехов. – Глядите.
Белки в Вальсбургском лесу и впрямь были трусливы и осторожны, но сопротивляться чарам данталли они не могли. Черные нити ухватили первого попавшегося зверька, и тот послушной марионеткой вскочил на протянутую ладонь. Эленор замерла, и Мальстен, улыбнувшись, подозвал ее к себе.
– Подойдите, не бойтесь. Она не убежит.
Требовалась ювелирная работа, чтобы управлять таким маленьким существом. Однако Мальстену удалось придать движениям скованного нитями зверька естественность.
Эленор осторожно приблизилась, и ее губы растянулись в счастливой, почти детской улыбке.
– Благодарю вас! Они такие красивые вблизи! Я уже и забыла. Спасибо, что потешили меня на старости лет, мастер Ормонт, – засияла она. – Может, заглянете в гости? Я угощу ягодным отваром.
Мальстен освободил зверька, и белка поспешила убежать. Эленор проводила животное погрустневшим взглядом.
– Не стоит благодарности, я ничего не сделал.
Эленор хитро прищурилась.
– Бросьте, мастер Ормонт. Вы были столь любезны ко мне, а теперь отказываетесь принять благодарность? У меня редко бывают гости. Все приходят по одному и тому же вопросу, а простой человеческой беседы я уже давно ни с кем не вела. Возможно, вы все же окажете надоедливой старухе еще одну услугу?
Мальстен вздохнул. Отчего-то ему хотелось согласиться. Он и сам уже давно ни с кем не общался по-человечески. Настолько давно, что боялся утратить эту способность. Однако риск раскрытия тайны был слишком велик.
– Благодарю за приглашение, но вынужден отказаться. Я спешу. Перед праздником в честь Дня Тарт у меня много заказов на кукол. Может быть, в другой раз?
Эленор пожала плечами.
– Ловлю вас на слове, мастер Ормонт. Вы должны мне беседу.
Мальстен дружественно улыбнулся и поднял поленья. В тот же миг с губ сорвался тихий болезненный выдох: короткая, но острая вспышка боли опалила его тело, на миг сделав лицо чуть бледнее обычного. Это происходило после любого воздействия данталли на марионеток. Люди верили, что боль расплаты, терзающая данталли после применения нитей – кара богов, снисходящая на этих страшных непокорных существ.