Хроники Кадуола
Шрифт:
«Правильно — единогласно и с похвалой. Нашего полку прибыло — разве тебя это не радует?»
«Ни в коем случае, ни в коей мере, никоим образом и ни за какие коврижки! И я скажу тебе, почему: в нем просто-напросто нет львиного нутра. Он у нас большой скромник, только и делает, что подглядывает за всеми из-за угла. Насколько я понимаю, бесстрашные львы — сорвиголовы без страха и упрека, им сам черт не страшен, они всегда и во всем впереди, после нас хоть потоп и пусть неудачник плачет! Не так ли? А при чем тут Глоуэн? Плакса и мямля, жалкий сопляк, если уж говорить начистоту!»
Ютер
«У вас что, не осталось никакого здравого смысла? Вы из кожи лезете, чтобы принять шпиона из отдела расследований, который будет доносить властям о любой нашей маленькой проказе!»
Ютер иронически рассмеялся: «Да ну, будет тебе! Керди тоже работает в отделе расследований, и что же? Ты никогда этим не возмущался».
Арлес моргнул и задумался: «Ну, Керди играет с «Лицедеями», а это имеет большое значение, поверь мне. Он не какой-нибудь самодовольный хлыщ в униформе, он знает, что правила существуют для того, чтобы их обходили».
«В конечном счете это не имеет значения, — сдержанно ответил Ютер Оффо. — Ведь на самом деле я не собираюсь нарушать законы».
«Я тоже не нарушал никаких законов! Но теперь нам придется осторожно взвешивать все «за» и «против» прежде, чем мы решимся даже на самую безобидную шалость — лишь бы не обидеть чем-нибудь Глоуэна».
Керди Вук, проходивший мимо, остановился и прислушивался к разговору. Теперь он с отвращением заметил: «Арлес, прекрати истерику!»
«Называй это как хочешь! Я не хочу, чтобы Глоуэн делал отметку в записной книжечке каждый раз, когда я захочу высморкаться!»
Ютер изобразил глубокую задумчивость: «Трудная ситуация. Что же нам делать?»
Арлес ударил кулаком по мясистой ладони: «Нет ничего проще! Пересмотрите результаты вчерашних выборов».
Керди усмехнулся: «Совершенно ясно, что Арлесу придется уступить. Ютер, каковы уставные правила?»
«К чертовой матери уставные правила! — прорычал Арлес. — Достаточно сказать сукиному сыну, что вы допустили ошибку, и что он — не бесстрашный лев, и всех делов».
«Невозможно, — сказал Керди. — Его выбрали единогласно».
«Здесь мы не можем это обсуждать, — прибавил Ютер, — Сегодня проведем еще одно чрезвычайное собрание, и Арлес может внести предложение об исключении Глоуэна — если он готов взять на себя такой риск».
«Я ничего не говорил об исключении, — запинаясь, бормотал Арлес. — Я говорил, что его нельзя было принимать!»
«Мы обязаны соблюдать устав, — продолжал Ютер. — Для исключения бесстрашного льва требуются шесть голосов из восьми. Если тому, кто внес предложение об исключении, не удается заручиться таким большинством, исключают его самого. Таково правило. Глоуэн против себя голосовать не станет, это понятно. Керди, как насчет тебя?»
«Я выдвинул его кандидатуру — глупо было бы теперь голосовать за его исключение».
«А я поддержал его кандидатуру, и тоже не хотел бы ставить себя в глупое положение. Арлес, похоже на то, что голосование окажется не в твою пользу. Ты хочешь выйти из состава бесстрашных львов?»
«Нет, — сказал Арлес. — Забудь о чрезвычайном собрании. Я все равно добьюсь своего, но как-нибудь по-другому».
6
Лекция по социальной антропологии в лицее положила начало знаменательной последовательности событий, каждое из которых определяло характер следующего.
Занятия по этому предмету, обязательному для всех, кто хотел получить свидетельство об окончании лицея, вел профессор Айвон Дэйс — один из наименее предсказуемых представителей знаменитого своей оригинальностью преподавательского состава. Внешний вид профессора вполне соответствовал его репутации: высокий лоб, редкие остатки волос, похожие на пучки свалявшейся пыли, скорбные темные глаза, нос пуговкой, низко посаженный рот и причудливый маленький подбородок с круглой шишечкой.
Поведение профессора Дэйса, однако, часто не оправдывало ожидания, вызванные его обманчиво безобидной внешностью. В начале семестра он не оставил в этом никаких сомнений: «Забудьте все, что вы обо мне слышали. Я не рассматриваю образование как противоборство между всепроникающим светом моего интеллекта и двадцатью двумя образчиками лени и упрямого невежества. Фактическое число таких образчиков может составлять лишь половину вашей популяции — если мне повезло — и, разумеется, варьирует со временем. Вопреки всему, я человек добрый, терпеливый и внимательный к деталям, хотя в том случае, если мне приходится объяснять очевидные вещи чаще, чем два раза, даже я могу впасть в состояние мстительной раздражительности.
В том, что относится к нашему предмету, мы можем только надеяться, что нам удастся получить о нем самое общее представление, хотя время от времени мы будем останавливаться на любопытных подробностях. Рекомендую чтение дополнительных материалов — помимо прочего, оно будет способствовать улучшению ваших отметок. Каждый, кто сможет осилить, в дополнение к заданным отрывкам, десять томов «Жизни» барона Бодиссея, автоматически получит как минимум удовлетворительную оценку. Само собой, я могу с легкостью убедиться в том, действительно ли вы совершили такой подвиг.
Некоторым из вас моя манера преподавания может показаться несколько своенравной. У других может вызывать недоумение мой способ выставлять отметки. Здесь нет никакой тайны. Я оцениваю успеваемость студента отчасти на основе его способности ответить на экзаменационные вопросы, и отчасти на основе моего субъективного, даже подсознательного, если хотите, отношения к нему. Я не испытываю никакой симпатии к мистицизму и глупости; надеюсь, на наших занятиях вы сумеете сдерживать свои позывы к проявлению этих тенденций. Должен признаться, что красивые девушки заставляют меня сталкиваться с особой проблемой — я с трудом преодолеваю свою склонность делать для этих обворожительных созданий все, чего они от меня хотят, и даже больше того. Могу заметить также, что уродливые девушки создают сходное затруднение, так как в этом случае мне приходится контролировать неуместное великодушие, подогреваемое приступами вины и жалости.