Хроники Кадуола
Шрифт:
Майло сделал успокоительный жест рукой: «Поверь мне, все это совершенно несущественно. У меня нет ни малейшего желания присоединяться к какой-либо группе, и у моей сестры тоже. Ты зря беспокоишься».
«Как знаешь».
Майло рассмеялся и похлопал Глоуэна по плечу: «Ну-ну, не обижайся! Мне очень приятно, что ты считаешь нужным беспокоиться по моему поводу».
Глоуэн попробовал рассмеяться в ответ: «Даже если бы мы не были друзьями, меня бы раздражала всеобщая неприязнь к приезжим».
Чувства Глоуэна к Уэйнесс были чем-то большим, нежели дружеская приязнь, и он не знал, как с этим быть. Он все чаще думал о ней —
Беспристрастное дружелюбие Уэйнесс не позволяло догадаться о ее внутренних переживаниях. Глоуэн даже подозревал иногда, что она делала все возможное, чтобы как можно меньше с ним встречаться — а это, в свою очередь, вызывало в нем муки сомнения и замешательства.
В один прекрасный день Глоуэн, сокрушенный противоречивыми желаниями, бросился в кресло, уставился в окно и попытался принять хоть какое-то решение. Если он попытается сблизиться с девушкой, а она вежливо, но недвусмысленно покажет ему на дверь, по всей вероятности его это унизит и огорчит. С другой стороны, если он не предпримет такую попытку и продолжит упрямо заниматься только своими повседневными делами, он ничего не выиграет по умолчанию и, опять-таки, будет чувствовать себя отвратительно — по сути дела, гораздо хуже, потому что в таком случае он, вдобавок, будет стыдиться своей трусости… Кто он, в конце концов? Клатток или тряпка? Набравшись храбрости, Глоуэн позвонил дочери консерватора: «Алло, это Глоуэн!»
«Надо же! И чему я обязана такой честью?»
«Никакого повода для разговора у меня нет, на самом деле. Просто я собираюсь завтра кое-чем заняться и подумал, что тебе это тоже может быть интересно. Вот я и позвонил».
«Очень мило с твоей стороны! Я была бы не прочь немного развлечься. Совсем не прочь! Но что ты задумал, если не секрет? Надеюсь, ничего страшного… хотя я все равно, наверное, соглашусь».
«Завтра будет хорошая погода для плавания под парусом. Мы могли бы позаимствовать шлюп и устроить пикник на Океанском острове».
«Звучит соблазнительно».
«Так ты поедешь?»
«Почему нет?»
3
Действительно, Глоуэн не смог бы наколдовать погоду, более подходящую для плавания под парусом, даже если бы это от него зависело. Сирена ярко горела в синем утреннем небе, бодрящий прохладный бриз налетал, чуть покалывая кожу, с северо-востока — как раз в требуемом направлении.
Глоуэн и Уэйнесс встретились рано утром у крытой пристани Клаттоков, взобрались на борт шлюпа, подняли паруса и отдали швартовы. Тихо выскользнув на середину реки, лодка подхватила парусами бриз и слегка нырнула носом, после чего развернулась и двинулась вниз по течению — через лагуну к устью и в открытый океан. Глоуэн взял курс на зюйд-тень-ост и закрепил руль; шлюп удалился от берега в бесконечный простор, где не было ничего, кроме пологих, медленных, прозрачно-синих волн, чуть подернутых рябью.
Молодые люди устроились поудобнее на подушках в кокпите.
«Хорошо плыть под парусом! — сказала Уэйнесс. — Всюду покой, безмятежность проникает в душу. Ничего не слышно, кроме ветра, волн и тихого разговора. Обиды и сожаления становятся забытой игрой воображения. Никаких забот. Мысли о повседневных обязанностях убегают быстрее воды, кипящей за кормой».
«Если бы! — отозвался Глоуэн. — Зачем ты мне напомнила!»
«Напомнила о чем? Ты что-нибудь забыл?»
«А, тебе повезло! Девушкам не дают таких поручений!»
«Глоуэн, пожалуйста, перестань говорить загадками. Я не люблю загадки. Что тебя так беспокоит? Может быть, я слишком много болтаю? Но мне тут нравится — всюду волны, всюду ветер!»
«Скорее всего, не следовало бы касаться этой темы, — проворчал Глоуэн. — Хотя — почему нет? Вчера Бодвин Вук взвалил на меня чрезвычайно неприятную обязанность. К сожалению, это приказ».
Уэйнесс нервно усмехнулась: «Надеюсь, я тут ни при чем? Тебе не приказали выбросить меня за борт или высадить на необитаемый остров?»
«Гораздо хуже», — мрачно буркнул Глоуэн.
«Хуже? Что может быть хуже?»
«Суди сама. Бодвин Вук хочет, чтобы я втерся в общество бесстрашных львов».
«Ой, плохо! Но все-таки я останусь в живых... И что ты ему сказал?»
«Спроси лучше, что я должен был ему сказать? Я должен был сказать: «Если вам так приспичило разнюхивать, чем занимаются бесстрашные львы, уважаемый господин директор, вступайте в их клуб сами!» Но у меня язык не повернулся. Не мог найти слов. В конце концов я спросил: «Почему я? Керди уже пользуется их полным доверием!» А Бодвин говорит: «Мне это хорошо известно. Керди, однако, апатичен и рассеян, иногда даже непредсказуем. Нам нужен человек бдительный и сообразительный!» Я снова спросил: «Зачем? И почему именно я?» Но он не стал объяснять: «Ты все узнаешь в свое время». Я ему говорю: «Похоже на то, что вы хотите, чтобы я для вас шпионил». Он отвечает: «Разумеется! А ты что думал?» Я напомнил ему, что Арлес, к счастью, меня ненавидит и ни за что не допустит, чтобы меня сделали бесстрашным львом. Но Бодвин только рассмеялся: «Не волнуйся! Ты станешь бесстрашным львом уже на этой неделе». И теперь скажи мне, с какой стати я должен радоваться?»
«Бедный Глоуэн! Но сегодня пусть развеются все огорчения. До Океанского острова далеко?»
«Не очень. Он скоро появится... Ага! Видишь, серое пятнышко на горизонте? Это и есть Океанский остров».
Шлюп спешил, поднимаясь по лазурным склонам, опускаясь в широкие влажные низины. Начинали проясняться очертания Океанского острова — вершины подводной горы: пологая перевернутая воронка с разбитым набалдашником неправильной формы в середине, чуть больше километра в поперечнике, окаймленная по берегу кокосовыми пальмами. Склоны крутой центральной возвышенности поросли туземным лесом.
Глоуэн бросил якорь в защищенной от ветра бухточке, метрах в тридцати от белого песчаного пляжа. Спрыгнув за борт, он стоял по пояс в воде: «Пошли! Я отнесу тебя на берег».
Уэйнесс это предложение застало врасплох, но в конце концов она устроилась у Глоуэна на спине, волей-неволей заключив его в объятие. Глоуэн подхватил ее под колени и отнес на пляж, после чего вернулся к лодке, чтобы взять корзину с продуктами.
В тени раскидистой кларенсии Глоуэн развел костер, и они поджарили несколько шашлыков. Обмакнув мясо в перечный соус и положив его на хлеб, проголодавшиеся молодые люди быстро расправились с завтраком, запивая бутылкой мягкого белого вина Клаттоков.