Хроники Мастерграда. Книги 1-4
Шрифт:
Утром – третьего июля, Иван Савелович вышел из подъезда гораздо поздже обычного, яркое после полутьмы солнце, на густо-синем небе, ударило по глазам, и он на миг зажмурился. День обещал быть хорошим. Южноуральские пичуги, невидимые под защитой веток и листьев, звонко выводили рулады. Мужчина широко улыбнулся. Настроение у него таким же солнечное, как утро. На улице никого, только соседка этажом ниже, сухая, словно вобла, пенсионерка Светлана Яковлевна, занимала излюбленный боевой пост у подъезда на выцветшей скамейке. Кое-кто называл ее большой сплетницей, но сама себя она считала слегка любопытной и чуткой, неравнодушной к людским проблемам женщиной.
Женщина всплеснула руками:
– Утро
– Доброе, – мужчина с некоторой досадой кивнул. Сплетницу он не любил.
Машина стояла у подъезда – Иван Савелович пригнал ее вчера вечером. За время после Переноса автомобиль оснастился уродливой нашлепкой газогенератора. На реконструкцию «ласточки» мужчина решился скрипя сердцем, но иных способов оставить ее в строю не было. Открыв топку газогенератора, Иван Савелович щелкнул зажигалкой на древесном спирту. Огонь стремительно побежал по заранее заготовленным щепкам. Из багажника вытащил несколько хорошо высушенных дровишек и подкинул в задымившуюся топку. Оставалось подождать минут двадцать, прежде чем автомобиль сможет начать движение. Заглянув в салон, и убрал с заднего сидения ящик с водительским инструментом в багажник.
Захотелось курить, сглотнув тягучую слюну, досадливо махнул рукой. Сигареты в магазинах давно закончились, а массовое появление деревенского самосада, не говоря о американском табаке, ожидалось не раньше, чем через несколько лет. Приходилось терпеть. На рынке из-под полы куревом еще торговали, но просили за него уж совсем дикие цены. А эрзац-сигареты с начинкой из пропитанных никотином капустных листьев просто гадость. В первое время у Ивана Савеловича болела и кружилась голова – синдром курильщика, но постепенно привык обходиться без курева. Присев на скамейку напротив соседки, откинулся на спинку, поглаживая до синевы выбритый подбородок.
Светлана Яковлевна окинула мужчину пытливым взглядом, поерзала на скамейке, потом, не выдержав пытки любопытством, спросила вкрадчиво:
– Ты это, Иван Савелович, на работу то не опоздаешь? Директора, едрит их, лютуют! Ох уж лютуют. Тут давеча Риммкиного мужа, ну ты его знаешь, он из первого подъезда…
Иван Савелович перебил:
– Отпросился я на сегодня, за Аннушкой поеду. Забирать. Выписывают ее сегодня из больницы.
– Вот и молодцы, молодцы, – пенсионерка торопливо закивала головой в цветастом платке, – а я вся такая жду, жду, когда соседка из больнички приедет! Почитай месяца два уже, как сердечная в больничке? Тут любая, даже животная сочувствовать будет!
Настроение у Ивана Савеловича было прекрасное и он, вопреки обыкновению, не прервал разговор. Они обсудили дефициты и сошлись на мнении, что в последнее время с продуктами стало чуток получше. Полки магазинов и городской базар заполнились привычными овощами и фруктами, яйцами, и курятиной от птицефабрики.
Иван Савелович осторожно прикоснулся к стенке газогенератора. Горячий – похоже можно ехать. Попрощавшись со словоохотливой соседкой, сходил домой и вернулся с собакой на поводке. Пес привычно забрался на задние сидение, а Иван Савелович, поправил кобуру и сел за руль. Среди горожан после разрешения свободной продажи оружия стало модно носить его постоянно. В основном покупали короткоствольный огнестрел, любители экзотики приобретали казачьи шашки и сабли. Иван Савелович, хотя и не был склонен следовать модным веяниям, после того, как едва не потерял супругу, предпочитал повсюду носить револьвер.
Автомобиль тронулся, покатил по омытой ночным дождем улице.
В больницу Иван Савелович успел почти вовремя, часы показывали две минуты одиннадцатого – задержался на автомобильном переезде. Пришлось ждать пока проедет поезд. Ежедневно, утром и вечером, эшелон с бронеплатформой и длинной вереницей открытых вагонов, доверху наполненных жирно сверкающим на солнце углем, проходил в сторону электростанции.
Мужчина быстрым шагом заскочил в приемный покой, в руке – трехлитровая пластиковая канистра – после Переноса немалая ценность. Больница встретила до боли знакомыми запахами: карболки и еще чего-то столь-же неприятного. На облупленной, ядовито-зеленой стене оптимистичный плакат: «Куришь, пьешь? Быстро умрешь!» Жена, уже не в больничном халате, а в повседневных джинсах и блузке, поджидала на скамейке у входа и нервно теребила на пальце обручальное кольцо. На полу – пухлый пакет с немудреными больничными пожитками.
Болезненно-желтое лицо женщины, с поджатыми губами, при виде мужа расцвело улыбкой облегчения, напомнившей мужчине ее такой, какой она была четверть века тому назад. Сердце защемило… Поднялась, сухие губы ткнулись в мужскую, тщательно побритую и, пахнущую одеколоном щеку.
– Подожди здесь, я сейчас, – торопливо шепнула и нырнула куда-то внутрь больницы.
Иван Савелович терпеливо вздохнул, усевшись на скамейку, приготовился к ожиданию. Жена появилась спустя пару минут в сопровождении невысокого мужчины в белом, изрядно мятом халате, из нагрудного кармана его торчал краешек какого-то медицинского приспособления. Юрий Соломонович, с намечающимся брюшком, крупным сизым носом и грустными глазами навыкат, в которых собралась вся скорбь иудейского народа, считался одним из лучших хирургов в железнодорожной больнице и лечил женщину после перевода из реанимации. Стрела задела толстый кишечник, что привело к осложнениям – перитониту и сепсису и только благодаря тому, что ее так быстро доставили в больницу, она выжила. К тому же поначалу антибиотиков хватало на всех больных. И все же несмотря на все усилия докторов, женщина пролежала на больничной койке больше двух месяцев.
Хирург вальяжно подошел к супругу пациентки. Торопливо поднявшись, Иван Савелович пожал вяловатую руку. Доктора он искренне уважал за профессионализм и искреннюю заботу о пациентах.
– Здравствуйте, здравствуйте! – доктор немного пожевал губу, словно в задумчивости, – Ну что же, забирайте и больше не подставляйте супругу под стрелы. Лишние пациенты больнице не нужны! Хорошо? – продолжил с легкой иронией.
– Юрий Соломонович! – мужчина всплеснул руками и заалел, – Кто же знал, что нарвемся на этого… – на секунду замер, подбирая не матерные слова.
Доктор вяло погрозил пальцем.
– Обойдемся без ненормативной лексики. Все я знаю, вы берегите жену. Она большая умница и, главное, боролась за жизнь. Как говориться, если пациент хочет жить, то медицина бессильна, – доктор болезненно улыбнулся.
Многим, слишком многим он не смог помочь. Антибиотики и другие лекарства их двадцать первого века закончились и слишком часто он был бессилен.
Потом доктор одобрительно посмотрел на женщину, та запунцевело и потупила глаза.
– Милочка, не забудьте: диета и дробное питание! –доктор коснулся плеча бывшей пациентки теплой, дружеской ладонью.
– Я поняла, Юрий Соломонович, – женщина с серьезным видом кивнула и принялась наматывать на палец прядь отросших за время лечения волос, аккуратно разделенных белой ниткой пробора на два коричневых полукруга.
– И купите, голубчик, жене компрессионные чулки. Она больше двух месяцев в больнице пролежала, – доктор перевел строгий взгляд выпуклых глаз на Ивана Савеловича.
– Хорошо, Юрий Соломонович, – мужчина наклонил голову, – Доктор, я так благодарен за жену. Если бы не вы… Словом, это вам, – протянул канистру хирургу, содержимое тяжело плеснулось.