Хроники Навь-Города
Шрифт:
Канцлер Унмарк, вероятно, был кем-то предупреждён о визите посла. Во всяком случае, был он при полном параде, одного серебра и золота на шитьё пошло, чай, пуда полтора. Не только из желания выглядеть покрасивее: золото и серебро были надёжной бронёй против всяких магических трюков — ментального зондирования, вампирской инфекции и прочих напастей.
Он поднялся навстречу прибывшим.
— Рад видеть вас, доблестный рыцарь Кор-Фо-Мин! — Как человек сугубо штатский, канцлер полагал — или делал вид, что полагает, — будто нет ничего выше, чем
Фомин поклонился, как и полагается кланяться рыцарю перед шпаком, пусть этот шпак и могущественный канцлер, — легко, непринуждённо и с достоинством.
Канцлер взял Фомина под локоть и провёл к удобному креслу перед окном — широким, впятеро большим, чем в апартаментах Фомина. Окно открывалось на берег моря: пальмы, песок, набегающие волны и низкая огромная луна над водой.
Канцлер, верно, из романтиков.
Магистр Хаммель сел на стуле попроще. Магистр — чин невеликий, мог бы и вовсе постоять, но как официальный друг посла имел право на определённое уважение.
— Мы, навьгородцы, — народ чрезвычайно приверженный традициям. — Канцлер решил начать издалека. — Наши предки с первых дней существования человечества обживали дарованный провидением рай. Но и в рай порой забредают враги. Таковыми для нас являются магматические существа, населяющие инферно. Обычно они живут в огненных пучинах, но порой поднимаются на поверхность — редко, очень редко. — Канцлер сделал паузу и посмотрел на Фомина.
— Я рад, что мне посчастливилось познакомиться поближе с этим уникальным явлением, — ответил Фомин.
— Вот вы шутите, доблестный рыцарь, а я медузок не видел ни разу, хотя считаюсь специалистом по небелковым формам существования, — едва поднял уголки губ в скупой улыбке канцлер.
Как это расценить? Предложение перевести отношения в более личные? Мол, и я, и вы — люди, пусть и очень разные, но ничто человеческое нам…
Или канцлер даёт понять, что запросто медузки не заскакивают. Тем более в посольство.
— Коперник ни разу не видел Меркурия, достопочтенный канцлер, но это не помешало ему постичь таинства движений небесных тел.
— Пан Коперник мог себе это позволить, доблестный рыцарь. Он — титан, имя которого прошло сквозь Потоп. Но позвольте перейти к делу. У нас возникла надобность связаться с нашими братьями на других планетах.
Вот тебе и канцлер. Недолго ходил вокруг да около. Хватил быка обухом. Да куда хватил, ах, озорник.
— Связаться — оно, конечно, отчего ж… Особенно если братья, — забормотал Фомин, приходя в себя.
— Признаться, это не такая простая задача для Навь-Города, — вежливо, не обращая внимания на лепет Фомина, продолжил канцлер. — После известных событий связь между планетами оборвалась, и вот уже сотни поколений, как мы лишены вестей о колониях Навь-Города на Луне, Марсе и в иных местах.
Фомин сдержался и готовый вырваться наружу лепет пресёк. А трудно, ох как трудно выказывать невозмутимость, узнав о «известных событиях» — раз и о колониях навьгородцев на других планетах (или правильнее «в других планетах»?) — два.
— Мы снарядили миссию на Луну. Начинать нужно с ближнего, не так ли? Но у нас в прошлом — весьма отдалённом прошлом — были трения с Небесами. И мы были бы весьма признательны, если бы вы, доблестный рыцарь, стали посредником между нами и Небесами, приняв участие в лунной миссии навьгородцев.
— Этот вопрос я должен обсудить с Крепостью Кор, — наконец ответил Фомин.
— Разумеется. Но мы можем надеяться на ваше участие при положительном отзыве из Крепости Кор?
— Надеяться можете, — разрешил Фомин. Ой, чует кошка от сала крошки. Похоже, канцлер обо всём за его спиной договорился. — Вам нужен наш катер?
— Благодарю за любезное предложение, но Навь-Город обладает собственными средствами перемещения в межпланетном пространстве, — в который уже раз за аудиенцию огорошил канцлер Фомина.
— Тогда я немедленно свяжусь с Крепостью Кор. — Фомин едва держался на ногах, но хранил невозмутимость и спокойствие. Подумаешь, невидаль — межпланетники Навь-Города!
— Мы будем с нетерпением ждать. — Канцлер проводил Фомина до самой двери, давая понять, как он дорог для Нави, доблестный рыцарь Кор-Фо-Мин.
За дверью секретарь канцлера передал Фомину памятную записку, в которой расписывались вещи, слишком низменные в беседе двух высокопоставленных особ, но тем не менее необходимые. Ничего, в посольстве прочитаем. И без того новостей больше, чем можно было ожидать. Не расплескать бы.
Магистр Хаммель стал на порядок почтительнее, не пускался в откровения и поглядывал на Фомина как на памятник, вдруг сошедший с пьедестала. Церемонно раскланявшись у порога посольства, он церемонно же отклонил предложение зайти на рюмку-другую аквавита, мол, ваше время, ваше превосходительство, настолько дорого и для Крепости Кор, и для Навь-Города, что он просто не смеет покуситься и на мгновение, а расстаётся с чувством подлинного счастья, поскольку был свидетелем исторического шага, который удаётся увидеть лишь немногим на протяжении веков, потому что… — и дальше следовало тоже нечто вычурное и витиеватое. Фомин с истинным облегчением расстался с другом Крепости Кор. Аквавит можно пить и в одиночестве.
Но он повременил с аквавитом, прошёл в кабинет и развернул свиток памятной записки.
Итак, лунная миссия. Вылет тотчас по получении согласия доблестного рыцаря. Продлится около трёх недель. Доблестного рыцаря просят употребить его авторитет и влияние с тем, чтобы получить от Небесов право свободного пролёта к Луне каравелл Навь-Города. При любом исходе переговоров Навь-Город будет вечно признателен Крепости Кор. Как жест доброй воли Навь-Город просит Крепость Кор принять дар — три тысячи унций навьгородского серебра.