Хроники немецкого разведчика Ойгена Шварца и наркома НКВД Лаврентия Берии

Шварц Евгений Львович

Будущий фюрер Третьего рейха в самом большом зале пивной в течение вечера выступал несколько раз, а чтобы привлечь внимание толпы к себе, стрелял из нагана в потолок. При этом он, обращаясь к слушателям, кричал: «Долгожданная национал-социалистическая революция началась!» А затем произнес впоследствии пророческие для себя слова: «Камрады, вот из этого револьвера я в случае чего застрелю предателей революции, а последним патроном сам застрелюсь!»

Путч провалился, полиция разогнала национал-революционеров, при этом несколько из них погибли, а руководителей нацистской заварушки арестовали и судили. Гитлеру вынесли приговор: пять лет, из которых он пробыл в заключении всего восемь месяцев.

Будущего фюрера

Третьего рейха поместили в тюрьму, которая, собственно говоря, была по сути дела крепостным замком, носящим имя «Ландсберг».

Гесс, являясь активным участником пивной заварушки, бежал в Австрию, чтобы избежать наказания от властей Германии. Но когда Рудольф прочитал в газетах, что его вожака заключили в замок, он добровольно вернулся в Германию. Его, конечно, арестовали и отправили отбывать наказание вместе со своим кумиром.

А что будущий фюрер Германии для Гесса был, можно твердо сказать, идолом, ни у кого из близко знавших эту парочку не вызывало сомнения. Так как еще в самом начале их совместного политического пути Гесс как-то в кругу единомышленников с восторгом произнес: «Только Адольф, с его железной волей, целеустремленностью, единственный, кто сможет покончить с позорным и ужасным для Германии Версальским диктатом!»

В крепости-замке Ландсберг для участников «Пивного путча» были созданы довольно комфортные условия. Как раз тюрьме между революционерами произошло размежевание по тактическим вопросам в борьбе за власть.

Так, основатели «национал-социализма» – Штрассер, Вебер, Кребель, Морис – разместились на первом этаже в камерах, которые, кстати, не запирались.

Основным занятием верхушки партии были игра в карты и обращения к охранникам с просьбой сбегать за пивом. Но «картежникам» очень мешал Гитлер своими постоянными речами буквально на разные темы. Вначале они согласно кивали головами на сентенции Адольфа, продолжая играть. Затем стали отмахиваться от него, как от назойливой мухи, а когда игрокам совсем стало невмоготу, Грегору Штрассеру пришла в голову замечательная, как он думал, идея.

В один из дней, когда Грегор сидел за столом на «раздаче», сдавая карты партнерам, он с возмущением посмотрел на Гитлера, который в очередной раз нес какую ту чепуху и мешал игре. Вначале Штрассер хотел наорать на него, чтобы тот отстал от компании со своим красноречием, но затем передумал и задумчиво произнес:

– Адольф, а ты не думал, над тем, чтобы твои замечательные и толковые речи не канули в лету? Стоило бы тебе записать их, а затем выпустить книгу воспоминаний и наставлений нашим партийцам, да и просто для тех, кто интересуется нашим движением. Подумай хорошенько над этим.

Гитлер вначале удивленно посмотрел на Грегора, а затем выпалил:

– Герр Штрассер, пожалуй, вы правы. У меня тоже периодически мелькала такая мысль, но я не был уверен в ней. Хотя и название мелькало у меня в голове: «Моя борьба», как вы его находите, герр Штрассер?

– Превосходно, Адольф, только почему «моя»? – не отрываясь от игры, вопросительно и вместе с тем наставительно произнес Штрассер, и продолжил: – А может, взять название «Наша борьба?» – А затем, чтобы Гитлер отвязался от них, добавил: – Ну хорошо, пусть будет «Моя борьба», – подмигивая остальным игрокам, не отрываясь от карт, двусмысленно произнес Штрассер. – Да, вот еще что, возьми к себе секретарем этого летчика, почти аса – Гесса, будет за тобой записывать, все равно Рудольф не играет в карты и только слоняется без дела за тобой, путаясь под ногами, и мешает нам

Именно там, в замке-крепости Ландсберг, пока так называемые революционеры отсиживали свои сроки, Гитлер надиктовал свои путаные мысли и разглагольствования, а Гесс усердно записывал за фюрером эти псевдофилософские сентенции и антисемитские высказывания. Так и родилась в тюрьме партийная библия нацистов «Моя борьба», или « Майн кампф».

Кстати, большая часть партийной верхушки Третьего рейха, как со временем выяснилось, даже ни разу не открывала этот так называемый научный труд. Правоверные партайгеноссе, интересуясь между собой в перерывах, на партийных конференциях, задавали друг другу один и тот же вопрос: «А Вы, партайгеноссе, читали «Майн кампф»?»

От этого вопроса партайгеноссе смущенно между собой улыбались, а Геринг в ответ на этот вопрос просто расхохотался, отрицательно тряся головой.

Символично, что тюрьма, собственно говоря, и стала для Гитлера стартовой площадкой на его пути по захвату власти. Так как многие газеты Германии изображали его как борца против «диктата Версаля», невинно пострадавшего и отбывающего в ужасных тюремных условиях большой срок за призывы по отказу подчиняться условиям, выдвинутыми странами Антанты. А Гессу Ландсберг помог подняться в партийной иерархии к позиции «наци номер три». После досрочного выхода из тюрьмы он продолжил стезю секретаря Гитлера, а затем возглавил и партийную канцелярию.

Обо всем, что делалось в замке-крепости Ландсберг, когда там находились основатели нацистской партии, у Гиммлера в его заветном сейфе, конечно же, находилась папочка с документами, с которой так же не преминул познакомиться Гейдрих.

«Такая осведомленность позволяет подозревать, что у Гейдриха втайне от меня в партийной канцелярии Гесса есть свой человечек, – подумал Гиммлер. – Да, недаром начальник одной из спецслужбы дружественной нам страны, – продолжал размышлять рейхсфюрер, – после того как Гейдрих побывал там с визитом и они встретились и откровенно пообщались между собой, при личной встрече сказал мне, что он не стал бы и близко держать рядом с собой Гейдриха. «Это очень опасно иметь такого зама! Этот человек, а точнее, беспощадная машина преследования и уничтожения врагов – и личных, и рейха, ни перед чем не остановится и никого не пожалеет! У него только один бог – неограниченная власть над другими! Гейдрих не то что через вас, дорогой герр Гиммлер, перешагнет, нужно будет ему взобраться на вершину власти – он и фюрера уберет с дороги! Подумайте над моим предупреждением, рейхсфюрер».

Не отпуская своего зама, Гиммлер отбросил воспоминания и, посматривая на него, стал размышлять о том, как и под каким предлогом внедрить своего человека в окружение Гитлера. Остановился рейхсфюрер на том, что надо действовать через начальника личной охраны группенфюрера СС Ганса Раттенхубера. Несмотря даже на то, что как-то фюрер кричал ему, Гиммлеру, по сути дела, самому приближенному и доверенному лицу, чтобы он никогда, ни в коем случае не расспрашивал начальника охраны о том, что происходит в ближнем кругу!

А Раттенхуберу приказал немедленно докладывать о попытках Гиммлера что-либо разнюхать, так и кричал с австрийским акцентом: «Разнюхать!» Вот после этого случая Гиммлер и укрепился в мысли иметь своих людей в ближнем кругу фюрера, чтобы быть в курсе всего, что там происходит.

Здесь надо отметить, что начальник охраны Гитлера своему продвижению по службе был лично обязан Гиммлеру, с которым был близко знаком еще с далекого 1918 года, а с1933 года стал его адъютантом. Через некоторое время рейхсфюрер назначил своего протеже на нынешний пост, конечно, с согласия Гитлера. Когда фюрер услышал фамилию «Раттенхубер», он только хмыкнул и сказал: «Ну и ну, он, как в старые времена, будет меня охранять». Дело в том, что Раттенхубер служил охранником в той самой тюрьме, где сидел Гитлер с Гессом. После назначения на должность главного охранника фюрера Гиммлер присвоил ему генеральское звание, да и формально говоря, тот по службе подчинялся Гиммлеру. Поэтому глава СС предположил, что тот вряд ли доложит Гитлеру о просьбе, а точнее, о приказе рейхсфюрера.