Хроники неприкаянных душ
Шрифт:
Уилл лежал, задержав дыхание, пока не заболело в груди. Посылать ответ сейчас, голым, сразу после близости с женщиной, казалось верхом цинизма. Он поразмышлял немного и, швырнув телефон на постель, снова приложился к бутылке.
За окнами дул промозглый порывистый ветер. У садового забора среди мокрых ветвей рододендрона пристроился прибор ночного видения, на экране которого ярко сияло окно комнаты Уилла.
Наконец он поднялся, направляясь в ванную. Увидев его голый торс, Декорсо удовлетворенно кивнул. Значит, объект на месте. Несколькими минутами раньше на экране мелькнул голый женский
До утра еще было далеко, но Декорсо стойко дежурил на холоде, как и положено «наблюдателю».
17
1334 год
Остров Уайт
К счастью, месса Первого Часа была самой короткой из всех, что служат за день, иначе Феликс не выдержал бы. Он был до предела измотан, голова снова раскалывалась от боли. Братья и сестры вдохновенно повторяли слова молитвы в унисон с пением птиц на деревьях за окнами собора. Стояла та редкая погода, когда в соборе было не прохладно и не жарко. Досадно покидать этот мир в такую пору.
Монахи украдкой бросали беспокойные взгляды на Феликса. Их тревожило не только его здоровье, но и собственная судьба. Ибо за смертью настоятеля всегда следует изменение установившегося уклада. Новый настоятель неизбежно заведет иные порядки. А к Феликсу за эти годы все привыкли. Даже полюбили. Вдобавок ко всему неясно, кто станет преемником. Приор Пол слишком молод, и епископ вряд ли его назначит, а другого подходящего кандидата на пост настоятеля в монастыре нет. Значит, придет человек со стороны. А это скверно. Феликс был бы рад продолжать жить ради спокойствия монашеского братства, но он лучше остальных знал, что Божьи планы давно установлены и неизменны.
С высоты резной кафедры он искал взглядом ночного гостя, но Лука на мессу не пришел. Впрочем, это не так важно. Главное, что человек прибыл вовремя. Сразу, как только Феликс закончил свое исповедальное послание. Определенно это знак Божьего провидения. Господь откликнулся на его молитвы.
Положенный мессе Первого Часа Псалом 116 близился к завершению, и охваченный радостью настоятель решил продолжить его одним из своих самых любимых старинных гимнов мессы Первого Часа «Уже встает утренняя заря», написанным много веков назад святым Бенедиктом Нурсийским.
Сейчас, когда взошла заря,
Молитвы Богу вознесем,
Чтобы во всех делах дневных
Он зорко нас хранил от зла.
Паства подхватила гимн. Высокие голоса молодых монахинь эхо разносило по всему собору и за его пределы.
Чтобы, когда окончим день
И возвратится ночи час,
Мы, не запятнанные злом,
Хвалу Ему воспели вновь.
Когда служба завершилась, Феликс почувствовал небольшой прилив сил, хотя глаз по-прежнему сильно болел и предметы двоились. Стараясь этого не замечать, настоятель на выходе из собора подозвал брата Виктора и велел привести к нему ночного гостя.
В трапезной сестра Марта начала потчевать
Феликс смотрел на Луку, вспоминая день, случившийся более сорока лет назад, когда он, будучи приором, впервые увидел его. К монастырским воротам в поисках приюта пришел рослый крепкий парень, похожий на воина. Он сказал, что был подмастерьем сапожника в Лондоне, но, наслушавшись рассказов о благочестии и добродетельности здешней общины и величественной красоте монастыря, решил стать монахом. Феликса подкупила искренность парня, и он принял его в послушники. Лука оправдал надежды — с усердием отдался учению, молитвам и труду. Возвышенность его духа радовала сердца всего монашеского братства.
Теперь перед Феликсом стоял пожилой мужчина, по-прежнему крепкий, но обрюзгший. Когда-то красивое одухотворенное лицо теперь было испещрено морщинами. Одет он был в простое облачение мастерового, а волосы с проседью туго затянул сзади в узел.
— Войди, сын мой, и сядь рядом, — произнес Феликс. — Мне жаль, дорогой Лука, что безжалостное время вырядило тебя стариком.
— И мне жаль, отец, что вы постарели и хвораете, — промолвил Лука.
— Да, сын мой, — вздохнул Феликс, — я рад, что ты пришел навестить меня сегодня. Ибо завтра, возможно, ты бы навестил мою могилу. Садись, садись.
Лука опустился на мягкий, обитый лошадиной шкурой стул.
— Мне горько слышать эти слова, отец.
— Я в руках Божьих, как и каждый смертный. Тебя накормили?
— Да, отец.
— Скажи мне, почему ты не пришел в собор на мессу Первого Часа?
Лука смущенно пожал плечами.
— Не смог.
Феликс печально кивнул. Он понимал этого человека. Тяжело возвращаться туда, где случилось такое. Тяжело вспоминать прошлое. Сам он помнил события того дня, будто все случилось несколько минут назад.
— Куда ты отправился, после того как нас покинул? — спросил настоятель.
— Мы отправились в Лондон.
— Мы?
— Да. Я и эта девушка, Элизабет.
— И что дальше?
— Она стала моей женой.
— Есть дети?
— Нет, отец. Она бесплодна.
Ненастное октябрьское утро тридцать семь лет назад. Лука сквозь завесу дождя в ужасе смотрит, как сестра Сабелина тащит за руку испуганную молодую послушницу Элизабет. На задворках монастыря есть небольшая часовня. Она тянет ее туда.
За четыре года послушания на Вектисе он не раз слышал рассказы братьев о существующем в монастыре подземелье и обитающих там загадочных существах. О странных обрядах, которые проводит тайное сообщество, Орден Имен. Лука внутренне отмахивался от слухов: пусть им верят простодушные, а он сосредоточится на службе Богу. И только на ней.
Господь послал Элизабет к Луке, чтобы испытать его стойкость. С того первого дня, как он увидел девушку у опочивальни сестер, где она развешивала выстиранное белье, ее лицо начало возникать перед ним во время молитв и размышлений о Божественном. Длинные душистые, еще не подстриженные по-монашески волосы Элизабет, прекрасное кроткое лицо, зеленовато-голубые глаза, влажные губы, грациозное тело воспламеняли его, вызывали сумасшедшее брожение. Но он крепился, зная, что если победит свои желания и откажется сойти с избранного пути, то сильнее укрепится в служении Богу.