Хроники неприкаянных душ
Шрифт:
— Что у вас за печаль, месье?
— Посмотрите! — воскликнул больной, показывая на свой пах.
Доктор поднял одеяла. Обе паховые полости Эдгара были покрыты кровавым гноем.
— Превосходно! Ваши бубоны наконец прорвались. Вы спасены. Теперь при условии соблюдения чистоты я обещаю вам полное выздоровление. Это знак, которого я ждал.
Нотрдам достал из сумки нож и, разрезав одну из льняных рубах Эдгара на бинты, омыл и перевязал гнойники. Затем накормил больного супом и устало опустился в кресло.
— Вынужден признаться, что измотан.
Закатное солнце окрашивало
— Месье Нотрдам, вы, подобно ангелу небесному, вытащили меня с того света.
— Я удовлетворен своими трудами, месье. Если не случится осложнений, вы встанете на ноги в течение двух недель.
— Я вам заплачу, месье.
Нотрдам улыбнулся.
— Против этого возражать не стану.
— При себе у меня немного денег, но я напишу отцу, расскажу, что вы для меня сделали, и попрошу прислать кошель.
— С удовольствием приму вашу благодарность.
Эдгар прикусил губу. Наступил момент, которого он с нетерпением ждал последние несколько дней.
— Месье Нотрдам, но у меня есть возможность отблагодарить вас и прямо сейчас.
Доктор вскинул брови.
— Каким образом, месье?
— В моем сундучке лежит книга и послание к ней. Я уверен, вы найдете их необычайно интересными.
— Книга?
Нотрдам извлек из сундучка Эдгара массивную книгу и вернулся в кресло. Задержав взгляд на тиснении на корешке: «1527», — он раскрыл ее.
— Любопытно, любопытно. — Нотрдам поднял глаза на Эдгара. — Что вы можете сообщить о ней?
И Эдгар рассказал все. И о том, как давно эта книга находится в библиотеке Кантуэллов, как он был ею очарован с детства, как потом «позаимствовал» книгу и послание настоятеля и, наконец, как вместе со своим другом школяром убедился, что указанные в книге пророчества относительно рождений и смертей верны. Затем он попросил лекаря прочитать письмо.
Нотрдам углубился в чтение, одной рукой нервно теребя свою длинную бороду, а другой переворачивая листы. Вскоре губы его дрогнули, а глаза вскинулись ввысь.
— Гассоне, — прошептал он.
Эдгар знал, какое место в послании Феликса только что прочитал рыжеволосый доктор с зеленоватыми глазами.
«…но я хорошо запомнил еще в молодости случай, когда одна сестра принесла не мальчика, а девочку. Наверное, такое происходило и в прошлом, но при мне никогда. Девочка была пригожая, зеленоглазая, рыжая, тоже молчунья, однако дара писать у нее не было. Имя девочки в моей памяти не сохранилось. В двенадцать лет ее отдали в жены проезжему купцу-иудею Гассоне, торговавшему зерном. Он увез ее с острова, и что потом с ней стало, мне неведомо».
Нотрдам убрал листы в книгу и положил ее на стол. Откинул голову на спинку кресла и тихо проговорил, всхлипывая:
— Лучше отблагодарить меня, месье Кантуэлл, вы не сумели бы. Разве за деньги можно это купить? Вы дали мне возможность понять себя.
— Вы теперь осознали, откуда у вас этот дар?
— Да.
— Значит, чаша мне не приснилась.
Нотрдам потянулся к своей сумке и вытащил помятую медную чашу.
— Мой дед был провидец. Говорят,
— Но вы Гассоне, — произнес Эдгар. — В вас течет кровь таинственных людей с Вектиса.
— Да.
— Прошу вас, посмотрите в мое будущее.
— Сейчас?
— Да, пожалуйста. Вы меня исцелили от чумы. Теперь скажите, что меня ждет впереди.
Нотрдам встал, задернул шторы и налил в чашу воды из кувшина. Зажег свечу и сел перед чашей, накинув на голову капюшон мантии, спрятав под ним лицо. Он опускал голову к чаше все ниже и ниже и водил деревянной палочкой по воде. Прошло несколько минут, и Эдгар услышал тот же самый шепот, похожий на пение, какой слышал в ту ночь, когда метался в горячке. Бормотание стало громче и интенсивнее. Глаз доктора Эдгар не видел, но воображал их неистово мерцающими. Палочка бешено металась по чаше. Плечи Нотрдама затряслись, и он тяжело и часто задышал, словно ему не хватало воздуха. Эдгар смотрел на лекаря теперь уже с беспокойством, жалея, что вынудил его заниматься трудным и опасным делом.
Неожиданно все закончилось. В одно мгновение в комнате стало тихо. Нотрдам откинул капюшон. Внимательно посмотрев на своего пациента, он медленно произнес:
— Эдгар Кантуэлл, вы станете знатным, богатым и уважаемым человеком. И это случится гораздо раньше, чем вы полагаете. Ваш отец погибнет ужасной смертью — виной этому станет его сын, ваш младший брат.
— Когда? Когда это случится?
— Мне неведомо.
— Спасибо вам, месье Нотрдам.
— Нет, это я должен вас благодарить, месье. Вы открыли мне тайну моего происхождения, и теперь я понимаю, что не должен сопротивляться видениям, полагая их демонами, а использовать свой дар на пользу людям. Теперь я знаю свое предназначение.
Эдгар выздоровел, набрал силы. Чума наконец покинула город. Он подготовился к экзаменам и успешно закончил Сорбонну со званием бакалавра. Перед отъездом утром он пришел в собор, чтобы в последний раз восхититься его великолепием. Затем со своим другом Дадли отправился в таверну. Они выпили, посидели, вспомнили прошлое, а вернувшись в пансион, он увидел на столе письмо, оставленное для него хозяйкой. Сев на кровать, Эдгар взломал печать и с ужасом прочитал:
«Дорогой сын!
Превозмогая страдания, с болью сообщаю тебе, что твои отец и брат мертвы и похоронены. Потрясенная трагедией, я умоляю тебя поскорее вернуться и взять на себя управление делами, стать следующим бароном Роксолом. Твой отец и Уильям из-за чего-то поссорились и даже свирепо сцепились. Во время схватки в большом зале отец поскользнулся и упал в камин, где сильно обжег плечо. Вскоре у него началась горячка, и он умер. А Уильям настолько обезумел от горя, что выхватил кинжал и лишил им себя жизни. Сын мой, ты один можешь утешить меня в несчастье. Молю, поспеши ко мне, чтобы я могла прижать тебя к груди.