Хроники незабытых дней
Шрифт:
Дышалось с трудом. Хотя до сезона дождей оставалось больше месяца, воздух был настолько насыщен влагой, что казалось наши лёгкие забиты мокрой ватой. Нельзя сказать, что мучила жара, За все дни пребывания в Нигерии температура не поднималась выше 30 °C, да и солнца мы практически не видели. Вместо него на белесо-сером от испарений небе едва желтело расплывчатое пятно. Но круглосуточная всепроникающая влажность вызывала постоянную потливость, наши рубашки практически не просыхали, а всё, к чему прикасались руки, становилось липким и скользким. Вспомнилось, как в далёком теперь 73-м, перед первой командировкой в Индию, я расспрашивал одного старого внешторговца. На вопрос о климате страны, он ответил кратко и ёмко: — В Дели выпьешь и ссышь, в Калькутте выпьешь и потеешь.
В Нигерии в феврале
Стоит упомянуть об одном любопытном зрелище, которое мы наблюдали в пяти минутах езды от торгпредства. Едва выехав к побережью, автомобиль буквально увяз в ликующей толпе, запрудившей дорогу.
Вокруг сияли радостные лица, глухо и тревожно били барабаны, пёстро одетые и раздетые мужчины и женщины приплясывали, что-то крича и хлопая в ладоши.
В центре толпы, прямо на пляже, несколько здоровых парней в рваных шортах, засыпали металлические бочки песком и ставили их одна на другую в виде колонн. — Любимая народная забава, — усмехнулся Виктор. — Публичные казни по субботам. Осуждённых расстреливают, привязав к бочкам. Сегодня казнят гангстера по кличке «дагомеец» с двумя подельниками. На это зрелище нет времени, они не последние бандиты в Нигерии, в Ифе надо попасть до темноты.
Мы с Димой радостно поддержали это решение.
Наконец вырвавшись из района трущоб, выехали на прекрасную широкую трассу, недавно построенную немцами, и со скоростью за сто понеслись на Север.
Дорога от Лагоса до Ифе и обратно — вот и вся Африка, которую мне удалось увидеть в первый приезд.
Не давая себе уснуть, Виктор развлекал нас разговорами. Оказалось, что литература по Нигерии, которую я штудировал в Москве, мягко говоря, слабо отражала действительность. Несмотря на жёсткий военный режим в стране то тлеют, то разгораются этнические и конфессиональные конфликты. Формально власть в штатах принадлежит губернаторам, но в реальности народ по традиции подчиняется племенным вождям, называемым «оба». У некоторых родоплеменных групп существуют даже два, а порой и три «обы» — гражданский, религиозный и военный. Всего в стране зарегистрировано более двухсот племен. Крупнейшие из них, в основном хауса и фульбе, исповедуют ислам, йоруба и игбо — чаще христиане. Серьёзная резня между ними может возникнуть в любой момент. В последние годы подобное случалось не раз.
Город Ифе расположен на территории компактного проживания йоруба и носит имя одной из этнических групп народа. К сожалению две недели назад умер один из трёх «оба» племени. Поскольку покойник прославился как честный и справедливый вождь, традиции требовали похоронить с ним как можно больше народа, чтобы церемония прошла, как говорится, не хуже, чем у людей. По этому случаю немногочисленная европейская колония, работавшая в университете, побросав манатки, с чадами и домочадцами устремилась в Лагос, под крыши своих посольств. И правильно сделали, так как кроме нескольких жён с вождём похоронили ещё человек сорок, первых попавших под руку. Сейчас в университете объявлены каникулы, но некоторые преподаватели уже возвращаются обратно, тем более, что торжества по случаю похорон завершились, а грядущее событие — Всеафриканская книжная ярмарка обещает несколько разнообразить провинциальную жизнь города.
Выслушав эту печальную историю, Дима, привыкший к покою европейских столиц, загрустил, да и мне стало не по себе, вдруг ещё один «оба» отдаст Богу душу? Страсти-мордасти, о которых рассказывал Виктор, как-то не вязались с великолепным пейзажем цветущей саванны. По обеим сторонам дороги шли возделанные поля, посадки риса, плантации маниока и батата, изредка встречались отдельные купы деревьев, преобладали все оттенки зелёного, особенно радовавшие глаз после постылой московской зимы. Порой вдалеке мелькали деревушки, состоявшие из круглых глинобитных домов с коническими крышами, а вдоль дороги цепочкой двигались крестьяне. Впереди как правило шли мужчины, за ними стайкой следовали женщины, почти все с детьми. Малыши были крест-накрест привязаны к спинам, некоторые лихо сидели на крутых бёдрах мамаш. При этом все женщины несли на головах связки хвороста или тяжёлые корзины с продуктами. Негроидная раса всегда отличалась
Виктор, проживший в Нигерии пять лет, с восторгом отзывался о музыкальных способностях африканцев, лёгкостью, с которой они обучаются иностранным языкам и переносят тяжёлые физические нагрузки. По его словам, единственно чего не хватает нигерийцам — это усидчивости.
Пробегающая за окном саванна меня не интересовала. Хотелось увидеть настоящий экваториальный лес, в котором под руководством пятнадцатилетнего капитана блуждали жюль-верновские герои. — Леса пойдут после Ибадана — успокаивал Виктор.
Умиротворяющую буколику пейзажа, портили исковерканные автомобили, валявшиеся в кювете через каждые полкилометра. Их мятые, ржавые кузова, с торчащими в небо дисками колёс, наводили на мысль о только-что прошедших боях. Оборотная сторона нефтедолларового бума последних лет. Судя по всему, молодая умственно неокрепшая буржуазия, нарождающийся средний класс и племенные вожди, недавно пересевшие с мотороллеров и мопедов в современные автомобили, только осваивали новые скорости. Позднее, лет через пятнадцать-двадцать мы наблюдали подобную картину у себя, в России.
Ибадан проскочили быстро. Трущобы окраин сменились коттеджами, окружёнными лужайками с аккуратно подстриженной травой. За ажурными металлическими решётками росли веерные пальмы.
Центр города застроен зданиями типичной англо-колониальной архитектуры начала прошлого века.
Сразу за городом появились отдельные крупные деревья неизвестных мне пород и, наконец, мы въехали в обещанный тропический лес. Громадные стволы, иные прямые как колонны, другие корявые и причудливо изогнутые, застыли в смертельной схватке с оплетающими их толстыми лианами. Серая, влажная лента шоссе, уходила под сумрачный свод листвы, смыкающийся где-то высоко над нами. Не зная почему, но именно эта часть дороги, запечатлелась в подкорке сознания и всё чаще всплывает в памяти.
Я попросил Виктора остановиться, перебрался через кювет и побрёл один в гущу причудливого леса моего детства. Густой подлесок скрывал дорогу, ни звука, ни шелеста листвы. Откуда-то сверху падали редкие крупные капли и, подняв голову, я увидел свисающие с ветвей бороды серо-зелёного мха. Пахло гнилью и как будто грибами. Неожиданно вспомнилось, как герой романа Луи Селена «Путешествие на край ночи» рассказывал о вонючих пиявках, падавших с деревьев в дебрях Конго и прожигавших мясо до кости. Стало как-то зябко и, раздирая колючками брюки, я заспешил назад к машине, без сожаления расставшись с грозно молчащим лесом.
В каком-то безымянном городишке, мы, заправив автомобиль бензином, перекусили заранее приготовленными бутербродами, и отправились осмотреть местный рынок, раскинувшийся вдоль дороги. Нас немедленно обступила стайка мальчишек, державших в вытянутых руках крупных мышеобразных зверьков. Мыши висели вниз головами и отчаянно извивались. «Древесные крысы, — пояснил Виктор, — довольно вкусное мясо».
Избавившись от нахальных продавцов, наткнулись ещё на один живой деликатес. Внимание привлекли воткнутые в землю бамбуковые шесты, по которым вверх и вниз, не спеша скользили огромные, величиной с кулак улитки. Оказалось, что это изысканный и дорогой игредиент мясного салата. Чтобы они не расползлись, сквозь дырки в панцире были протянуты шнурки, позволявшие слизням двигаться по бамбуку только на длину верёвки. Тут Дима заявил, что с него хватит и зашагал к машине. Я поплёлся за ним, но влекомый журналистским любопытством, решил взглянуть на мясной ряд, где испытал настоящий шок. На прилавке лежала освежёванная тушка, до ужаса напоминавшая тельце ребёнка. Владелица товара, чёрная, людоедского образа старуха, отгоняла пальмовой веткой жирных зелёных мух и злобно зыркала на меня глазищами. Я не наивная институтка, но после крыс и слизней был готов поверить всему. Из ступора меня вывел Виктор, вовремя появившийся с тремя ананасами в руках. Он кивком головы указал на две лапки с чёрными ладошками и длинными коготками, лежавшие на прилавке: — Обезьянье мясо, а лапки — доказательство, что это не человечина.