Хроники одного заседания. Книга первая
Шрифт:
– Это смелое предположение. – Со своей стороны выразил надежду на благоразумие и в веру в него, а не в сумасшествие лорда Лабана сэр Ротинг, умеючи используя всё тот же язык лордов, сэров и такого же рода высокоизворотливых господ из высшего общества, которые всегда во всём так благоразумны и рассудительны в особенности на должное.
Что благоразумно понимается лордом Лабаном, который сегодня собирался настаивать на числе 33 при игре в рулетку. А для этого крайне необходимы денежные вспоможения, а их по глубокому рассуждению лорда Лабана, без сужения их сэром Ротингом, ему больше нигде не получить. Так что лорд Лабан в один момент прекращает все эти интеллектуальные игры в словесность и спрашивает Ротинга. – И кого же видите в этой роли?
– А вы
– Нет. – Лорд Лабан через свою недалёкость умело находит прощение в глазах Ротинга.
– Господин Гоголь, как мне кажется, уже достаточное время проживает в Европе, чтобы начать понимать, что значит просвещённое общество. Как вы думаете, лорд Лабан? – спросил его Ротинг.
– Любой близкий нам по духу человек, впитывая наш дух свободы, просто обязан забыть обо всех тех пустяках, о которых его с детства дома учили, и он со временем несомненно должен образумиться и влиться в ряды просвещённых деятелей искусства. – Заявил в ответ лорд Лабан. Ответ же лорда Лабана полностью удовлетворяет Ротинга и, они заручившись поддержкой близких к своему мировоззрению писателей мирового значения, принялись за разработку плана по перетягиванию в свой стан этого ещё колеблющегося господина Гоголя.
– Нет сильнее оружия, чем лесть. – Настаивал на своём Теккерей. – Только она, на свой крючок тщеславия, способна подцепить человека. А уж с него-то, ещё никто из переполненных амбициями и самомнением людей, к которым, и врать даже не собираюсь, все мы писатели относимся, не срывался. В качестве доказательства всего этого, можете ознакомиться с моей «Ярмаркой тщеславия».
– Это хорошо. – Согласился Ротинг. – Что ещё?
– В произведениях Гоголя, явно прослеживается его недовольство существующей государственной системой распределения благ. – Высказал свою точку зрения Оруэлл. – И причина всему на его взгляд, несменяемость власти. – А вот с этим утверждением Оруэлла, Ротинг вынужден был не согласиться. – Господин Оруэлл, давайте не будем выдавать желаемое за действительное. Все мы отлично знаем ваше неприятие любых форм тоталитаризма, и за это уважаем вас, как человека умеющего вскрывать пороки системы, но мне кажется, вы слишком увлеклись и сами стали системно мыслить, видя во всём происки системы.
На что господин Оруэлл пригвоздил взглядом ненависти Ротинга, отсчитал ровно минуту, – именно столько должен длиться такого рода взгляд, без последствий для его бросающего, и последствий для принимающего его, – и пробубнив про себя: «Скотина», – повернулся к Ротингу спиной, замышляя нехорошее против этого Ротинга.
– Все вы знаете, что я в своей жизни непременно придерживаюсь главного правила: Никогда не полагайся на видимость, всегда принимай в расчет только факты. – Взял слово всеми сословиями уважаемый, а не только спецслужбами рассматриваемый, Диккенс. – А факты, да в тех же «Мёртвых душах», нам говорят о том, что в господине Гоголе присутствует коммерческая жилка, и он знаком с различными обходными схемами по пополнению своего бюджета наличными. И его взгляд на жизнь через фокус копейки: «Больше всего береги и копи копейку: эта вещь надежнее всего на свете. Товарищ или приятель тебя надует и в беде первый тебя выдаст, а копейка не выдаст, в какой бы беде ты ни был. Все сделаешь и все прошибешь на свете копейкой», – очень чётко пересекается с моим взглядом на жизнь. А я всегда говорил, что лучшие поручители – это, вне всякого сомнения, деньги и товары. Прямо-таки чувствую родной дух.
– Надо подумать, как это можно будет использовать. – Задумчиво сказал Ротинг.
– Я не вижу здесь даже намёка на загадку. – Почесав свой нос, сказал Конан Дойль. – Поверхностного взгляда на труды этого господина, достаточно для понимания того, что его, как и многих его соотечественников, да того же Достоевского волнует, а может и вовсю тяготит, проблема игромании. Ведь не зря же они такое место в своём творчестве уделяют игре.
– Это интересная
– Я бы не хотел использовать в своём ответе всем известную фразу, специально заезженную моими неблагожелателями, в основном представляющими из себя непрофессионалов сыскного дела, которые подняв меня на смех, таким образом решили дискредитировать меня и мою дедуктивную систему, но вы своей недальновидностью не оставляете мне другого выхода и я вынужден сказать. Это элементарно доктор Ротинг. Все пути ведут в казино. – Сказал Конан Дойль, откинувшись на своё кресло качалку, без которой его представить себе не возможно, затем вновь почесал свой орлиный нос, и как показалось, до этого момента не знавшему за собой таких докторских регалий Ротингу, не просто так пристально на него посмотрел.
– Конан, ничего просто так не делает. И во всех его словах и действиях, всегда присутствует своя логическая цепочка. – Принялся размышлять Ротинг, анализируя всё сказанное Конан Дойлем, и то, как он себя вёл. – Для чего спрашивается, он назвал меня доктором, когда я им не являюсь. Хотя мне это было приятно слышать. Можно предположить, что к слову. Но почему-то мне кажется, что тут дело в чём-то другом. – Ротинг вслед за Конан Дойлем проявил последовательность и в раздумье почесал свой нос. И вот это его действие внезапно озарило его догадкой. – Так вот что он имел в виду. – Ахнул догадкой Ротинг. – Называя меня доктором, он тем самым намекал на то, что нужно принять во внимание предложение Теккерея, насчёт использования лести. А почёсывая свой нос, он тем самым указал направление применения этого инструмента влияния на умы. – Ротинг так глубоко задумался, что его мысли распавшись на свои атомы, звуки, пока ничего не выражали, а в своём броуновском движении пытались подыскать для подходящие условности. Когда же Ротингу показалось, что в нём сформировалось убеждённость в том, что он хотел мыслить, и уверенность в этом, то он мысленно подытожил результат своих размышлений:
– Мы найдём с ним общую точку соприкосновения. Его, практически не отличишь от европейского, нос, которому мог бы позавидовать и сам Сирано. А это уже о чём-то и не малом, а говорит. Что может послужить темой для множества дискуссий и обсуждений. После чего можно будет постепенно перейти к теме значения в жизни человека азарта, который все по себе знают, что лучше всего познаётся на себе. Ну а все пути для этих знаний ведут в одно место – казино. Ну а там легче лёгкого завоевать доверие, тем более, когда оно основано на крепких принципах кредита. – Ротинг оставил в покое с чувством выполненного долга задремавшего Конана, и перевёл свой взгляд на Кинга.
– А вот к тебе у меня есть обстоятельный разговор. – Подзывая к себе пальцем руки Кинга, проговорил Ротинг.
– Предупреждаю, – зловеще улыбнулся Стивен Кинг, – сочинитель ужасов всегда приносит плохие вести.
– Я думаю, что это не так страшно, если они поступят с выбранного нами пункта назначения. – Не менее зловеще улыбнулся в ответ Ротинг.
– Вы так думаете? – спросил Кинг.
– Пусть думает… – недоговорив, осёкся Ротинг, затем посмотрел на Кинга и каким-то мертвым голосом сказал. – Пусть наш подопечный так страшно думает, до нервного срыва думает и в приступах исступления выражает себя. А вы в этом ему, я думаю, сможете сильно помочь.
– Я всегда готов прийти на помощь, если у человека бессонница. – Многозначительно сказал Кинг.
– Бессонница? – задумчиво сказал Ротинг. – Что ж, это тоже своего рода вариант. Правда, я хотел вам предложить вариант с мёртвой зоной. Мне, кажется, это более подходит для нашего дела.
– Ну, а в случае с бессонницей наши возможности воздействия на подопечного, неизмеримо расширяются. – Выразил в ответ своё не полное согласие Кинг. Ротинг же зная, что с этим Кингом нужно придерживаться особых правил, где главное, не сильно увлекаться в спорах с ним, посчитал, что компромисс будет самым лучшим решением.