Хроники одного заседания. Книга вторая
Шрифт:
И если насчёт дам различного возраста и привлекательности, то тут не было ничего нового – словесная трескотня с их стороны, вперемешку с многозначительным взглядами на достойных их взглядов господ не прекращалась – они как всегда перебирали, то вот характерность поведения мужского контингента ресторана, довольно сильно разнилась, даже несмотря на то, что они все здесь находились с одной целью. Правда некоторые из посетителей, под чьей рукой оказывалась привлекательного вида дама, сразу было видно, пытались маскировать свои истинные намерения при посещении этого ресторана. Они не чай сюда пришли пить, а затуманивать взор своей спутницы своим влюблённым взглядом.
Но это понятно, что частные случаи, происходящие лишь
Что же касается не таких, хоть и привлекающих всеобщее внимание случаев, где основную тяжесть нагрузки со стороны женского пола, взяли на себя различного вида, но одного поля ягоды, богатого рода господа, то они благодаря этому всеобщему отвлечению на сидящую за самым обыкновенным, ничем не примечательным столиком молодой пары, которая своими нередкими поцелуями провоцирует присутствующих здесь в ресторане успешных дам на умственные обмороки и язвительность, могли на время выдохнуть и ослабить свои ремни. И хотя чуть выше утверждалось, что все их намерения разнились, всё же это не так, и если откинуть в сторону служебные, мало относящиеся к быту случаи, то и эта часть местного контингента, в конечном счёте преследовала одну и ту же цель – самоутвердиться. А вот как и за счёт кого, то тут пути у всех были неисповедимы.
И если одни, те, кто уже окостенел в своём монолите мнения о подлой сущности окружающих, – они смотрят на этого иерарха своего непоколебимого мнения лишь с одной целью, испытать его терпение на прочность, – глядят на мир исподлобья всё того же своего мнения, то есть и такие, кто испытывает не только терпение, но и оптимизм. Особенно при виде себя в отражении чьих-то озорных глаз.
Но не они стали предметом наблюдения и даже изучения со стороны Тиши и Глеба, который продолжил настаивать на том, чтобы Тиша не дул на воду, в попытке остудить чай, а дал тому время для того чтобы естественным путём достичь теплоты взглядов на себя. А их внимание привлёк, неожиданно появившийся в дверях ресторана тот самый возмутитель их спокойствия, господин с кейсом, а сейчас просто господин с большим чёрным пакетом, похожим на портплед, в котором может укрыться не только костюм типа смокинга, а всё что угодно, в том числе и кейс. А это не может не вызвать множество вопросов.
Но им сейчас не до всех этих вопросов, и Тиша с Глебом вынуждены в мыслях и во взглядах следовать следом за этим господином …Раз он такой мастак на перемены, то пусть пеняет сам на себя, и вместо вполне себе ничего и даже в чём-то респектабельного именования, господин с кейсом, отныне будет именоваться господином с длинным носом. Чего у него уже точно не отнять и не сменить на носик с пипкой.
Так вот, этот длинноносый господин, делает быстрый осмотр зала, из чего можно сделать вывод, что этот господин натура чрезвычайно заинтересованная в чём-то – этот, и все последующие выводы в основном делал Глеб. После чего он обнаружил для себя подходящий столик – он был свободен от каких-либо лиц – и прямиком направился к нему. Там же он без каких-то сложностей и затруднений, повесив свой портплед на рядом стоящую вешалку, устроился и, с задумчивостью погрузившись в чайную карту, принялся выбирать для себя напиток по вкусу.
– А ты, посмотри-ка, как наши господа в смокингах всполошились. – Закрывая рукой рот, тихо пробормотал Тиша. Глеб же всё это время не сводивший своего взгляда с человека с длинным носом, только сейчас отвлёкся и посмотрел в сторону этих господ. Которые, если не быть к ним достаточно внимательным, то можно сказать, ничем не выдавали себя, но Глеб за ними всё-таки поглядывал и он мог сравнить их поведение до и после появления человека с длинным носом.
И если до этого они размеренно поднося чашку с чаем к своему рту, задерживали её там и заодно мгновение, чтобы зафиксировать окружающую обстановку, то сейчас они полностью сосредоточили своё внимание на человеке с длинным носом. При этом один из этих господ оказался в весьма затруднительном для себя положении – он явно не рассчитывал на такую избирательность этого человека с длинным носом и оказался в предательском для себя положении, спиной к нему. Что видимо безмерно обрадовало его напарника, который оказался в таком выигрышном положении. И теперь только от него и от желания его благорассудства, зависело то, как он обрисует своему напарнику объект наблюдения.
– Ну что он там? – сквозь прижатую ко рту салфетку, спросил своего более удачливого напарника мистер Паоло.
– Сидит и смотрит. – Прикрывая свой рот поднятой чашкой, пуская рябь на поверхности чая, тихо сказал Марк.
– Куда? – спросил Паоло.
– Куда-куда, да тебе прямо в спину. Не понравилась она ему чем-то. – Быстро ответил Марк и видимо, чтобы не рассмеяться, решил захлебнуться в своей чашке. В результате чего закашлялся и вызвал всеобщее внимание к себе, с переполохом в умах людей чтящих традиции предков, с их заветом потомкам «Поспешишь, людей насмешишь», со взглядами презрения на такую его самонадеянность со стороны людей, чья самонадеянность была подкреплёна их капиталами, и что самое нежелательное, так это то, что на него посмотрел и человек с длинным носом. И не просто посмотрел, а как показалось Марку, очень запоминающее для него посмотрел.
А тут ещё и этот Паоло лезет под руку своими дерзкими заявлениями. – Рот закрой, придурок. – И понятно, что этот Паоло пользуется моментом, где он, Марк, сейчас ничего ему противопоставить не может и приходиться затыкаться. Правда Марк хотел было срезать этого Паоло, спросив его, и каким образом, он собирается вести слежку за объектом? Но тот, явно решил продемонстрировать Марку, что он в отличие от него в некоторых специальных школах обучен, и может, если сильно надо будет, суметь и из такого положения найти выход.
И этот, слишком много на себя берёт, к тому же как оказывается, привередливый Паоло, берёт со стола чайную ложку и, подняв её на уровень своих глаз, начинает придирчиво её рассматривать. И хотя Марк и сам редко оставался доволен своим обслуживанием в ресторанах, всё же он не настолько привередлив, как этот Паоло. И если столовые приборы после его неудачного поворота локтём упали на пол, то он, как человек не отделяющий себя от примет, в первую очередь смотрит на то, что упало. А уж после того, как они окажутся в его руках, то если они своей чистотой вызывают у него подозрения, то он ничего не имеет против того, чтобы предоставить части своего гардероба в качестве чистящих средств.
И Марк уже приготовился укорить этого Паоло за его жлобство или снобство, – Марк ещё толком не выяснил для себя, что лучше для него подходит – на которые как оказывается так падок Паоло, как вдруг он замечает, что этот Паоло, о котором он по большому счёту, не так уж и много знает, чему не способствует недавнее знакомство, как-то странно смотрит на эту ложку.
– Так он что, мистификатор, и хочет силой мысли согнуть ложку? – а вот сейчас Марк действительно заволновался, правда не за Паоло, а всего лишь за такую изящную ложку. Ведь окажись этот мистер Паоло на самом деле мистификатором, то он и вправду согнёт ложку, а не окажись, то он всё равно её согнёт, но только в приступе гнева на слабость своей мысли, даже не способной согнуть какую-то ложку.