Хроники Ордена Церберов
Шрифт:
Конечно, ответ на этот вопрос нужно было бы продумать заранее — не трудно догадаться, что он возник бы. Но прогнозирование — это не моё, я сильна своей спонтанностью, поэтому пришлось выкручиваться на ходу:
— Да так, гадаю, имеет ли вообще смысл та игра, в которую нас заставляли играть в Логове наставники? Когда нас сгоняли в учебные комнаты и заставляли первую половину учеников следить за товарищами, а вторую — искать, кто именно за ним следит. Какой в ней смысл, если невозможно не вычислить наблюдающего — а значит, у тех, кто следит, нет возможности победить?
— Ну не скажи! — легко проглотила обманку Грельма. — Это же не игра на самом деле, а отличное упражнение на разработку навыка, вы так тренируете скорость и силу поиска! Тут вовсе не в победе дело!
Камень, которого, видимо, тоже интересовало, отчего я задала этот вопрос, бросил на меня “ну-и-дура”-взгляд.
Дура, Солнышко, как есть дура — мне тетка Карима еще сызмальства это твердила!
Но рассказывать кому-то про ночного смотруна до того, как поговорю с аргусом, я не стану. Да и после не стану, даже если аргус Эстон и разрешит: неудачами со всем орденом делиться не намного лучше, чем орденские секреты разбалтывать.
Но если за мной и впрямь кто-то следил… Я накрыла поиском весь Кремос. Кому я, к лебедям болотным, нужна за пределами акрополя?!
На обед останавливались совсем не надолго, и доедали его в седлах: орденские кони, которых каждых в ордене привыкли беречь, устать не успели, а двести золотых в ежегодно — достаточная причина, чтобы слегка утрудить церберов и вьючных лошадей.
Грельма рассказывала, как она заработала свое прозвище (нет, не потому что она гроза чудовищ — а просто, обладая сильной склонностью к погодной магии, ненужной ордену, она решила развивать ее сама, без наставника, и как-то раз вызвала грозу которая гремела три дня. Не над Сардом, над другим городом — из которого ее от греха подальше перевели в Кремос, чтобы горе-магичку не пришибли разгневанные горожане). Я увлеклась, и тревожные признаки заметила, когда стало уже поздно.
Я спохватилась, когда изменился запах: в нем стало больше сырости, прелой листвы и еще чего-то, что невозможно описать словами. Знакомого с детства.
Подкованные копыта Коряжки больше не цокали по утоптанной до каменной твердости дороге — они проминали под собой упругую землю.
Мы приближались к болотам.
Мы приближались к болотам!
Илиан!
Мать твою каменную!
Я же смотрела перед выездом карту — мы должны были проехать болота стороной!
Напарник (чтоб ему!), как будто услышал мой мысленный вопль, оглянулся, скомандовал:
— Грельма, вернись на место. Сейчас будем срезать путь тропой через болото — идем походным порядком.
— Там… кхм-кхм, — я прочистила горло: внезапно сел голос. — По этой тропе лошади везде пройти смогут?
— Лошади — везде. Всадники — нет, — невозмутимо пояснил Камень. — Кое-где придется спешиться и вести коней в поводу, но выиграем полдня, самое малое: здесь болото вытягивается узким языком, телегам не пройти, поэтому местные объезжают. А нам нет смысла закладывать такую петлю.
Я тоскливо слушала объяснения, в высшей мере разумные.
Думая о том, что с развилки, которая вела в объезд болотного языка, мы съехали сразу после обеда.
Возвращаться — потерять без малого сутки на само возвращение и на объезд.
Мать-мать-мать!
Я тоскливо разглядывала небо в прорехах ветвей: солнце еще высоко, и есть надежда, что хотя бы ночевать мы будем на твердой земле.
— Что такое, Танис? — насмешливо уточнил Камень. — Ты же выросла на болотах!
Вот именно, Солнышко. Вот именно!
— А можно, я поеду сзади? Меня змеи не любят, — обреченно призналась я.
— Танис Болотная! — голос напарника потяжелел. — “Идем походным порядком” означает, что все каждый занимает свое место в строю и внимательно смотрит по сторонам!
Стиснув зубы, я удерживала рвущуюся наружу злость, пока Камень отчитывал меня, как соплячку.
— Ты не у мамкиной юбки, а в ордене! Цербер должен уметь справляться со страхом!
В голове что-то щелкнуло, там стало пусто и весело.
Ну, сволочь высокосолнечная! Как скажешь!
Справляться — так справляться!
Я замолчала и шевельнула стременами, что всё поняла, заняла свое место и готова тронуться в путь.
— Нашла коса на Камень! — хохотнул позади кто-то из спутников.
Чавк-чавк-чавк — конские копыта месили осоку и кукушкин лен в белых и розовых цветах. Сладковато пахло багульником, а еще — мхом и сыростью. Водой.
...домом.
Коряжка от окружающей обстановки необычайно взбодрился, норовил сунуть морду в траву, косил по сторонам хитрыми глазищами, стриг ушами и то и дело порывался наддать ходу — приходилось осаживать рыжую пакость. Спасибо, вьючная взирала на эти выкрутасы меланхолично и перенимать настроение спешила.
Я, как и было сказано, поглядывала по сторонам, ограничившись “соколиным глазом”: мы не в дозоре, и нам не нужно обнаруживать затаившуюся нечисть. Наша задача — без происшествий и задержек дойти до места назначения.
...и там уже вляпываться в происшествия от души.
Солнышко вел отряд не быстро и не медленно, ровным размеренным шагом, уверенно выбирая путь. И отряд он спешил заблаговременно — еще до того, как тропа начала проваливаться под сдвоенным весом коня и всадника
Чувствовалось, что места эти ему знакомы.
Спешившись, я крепко ухватила и вьючный повод, и поводья Коряжки.
Коряжка возбужденно, тоненько заржал, прядая ушами.
Да, скотина рыжая, сейчас начнется...
Давай, Солнышко, ходу, ходу — чем меньше мы простоим на месте, тем лучше!
Камень окинул отряд взглядом, проверяя всё ли у всех в порядке, и скомандовал выступать.
Первая змея появилась, когда под ногами перестало приятно пружинить и начало противно чавкать.
Я сбила ее бросок сапогом, и даже добивать поленилась, уверенно распознав безобидную веретеницу. Коряжка всхрапнул, но я бескомпромиссно одернула повод, напоминая, что даже если я не в седле, все равно я сверху.