Хроники Ордена Церберов
Шрифт:
Я не сдержала смешок: уж что-что, а доводить до драки даже самых спокойных людей Солнышком мое каменное умеет.
Уже не каменное! — убедилась я, сев и повозившись, чтобы усесться на его бедрах поудобнее.
— Заодно подправил физиономию, чтоб в глаза не бросалась, и репутацию нужную создал: такой персонаж что угодно может выкинуть, и никто не удивится. Да и если пропадет, то вопросов ни у кого не возникнет — и для расследования удобно, и вампиру должно понравиться… А у тебя как?
Он бережно отвел влажноватые пряди от моего лица, погладил щеку — легко, мимоходом.
— А у меня, — я вздохнула, и снова легла ему на грудь, и напарник тут же зарылся пальцами в рассыпавшиеся волосы, — полный трактир возможных упыриц!
Пальцы Илиана перебирали мои пряди так мягко, гладили так приятно, что мне хотелось прикрыть глаза, расслабиться и замурлыкать от этой незатейливой ласки.
Но вместо этого пришлось собраться, взять себя в руки и продолжать:
— Второй трактир, тот, что у пристани, держит семейная чета. В разносчицах и при кухне у них дочери обретаются — сами уже семейные. В общем, не наша цель, точно. Я там покрутилась, попросилась для вида, лишь бы отказали, и сюда наладилась. Тут простора больше: в любую здешнюю работницу ткни — не ошибешься. Местечко здесь такое, что приличный мужик сюда свою бабу работать не отпустит, особенно если разносчицей. Вот и идут к почтенному Никону те, кому больше деваться некуда: кормильца либо нет, либо лучше б и не было.
Потрескивала дешевая свеча в плошке на полке, колебалась от нашего шепота. Наглаживал меня, словно пригревшуюся кошку, Солнышко.
— Итак. Почтенный Никон не женат, так так что за старшую на кухне и над разносчицами какая-то его дальняя родственница, тетушка Наркисса, живет одна. Вдова. Перерождайся — не хочу.
— Никто не хочет, да кого ж перерождение спрашивает? — поддакнул Солнышко.
Я на всякий случай ткнула его пальцем под ребра и продолжила:
— На кухне ей помогает ее дочь, Айола. Она, вроде бы и замужем, но… Мужик ее дома весной да осенью, в распутицу, в остальное время ходит возницей с обозами по всему королевству, но достатка в доме что-то не видать. Сыновей двое, но говорит она про них зло: оба, как подросли, так и разбежались по дальним заимкам в лес, и домой носа не кажут. Старшая над разносчицами, Кайла, по характеру — точно вампир. Она вроде как замужем, но муж у нее плотогон, в сезон дома бывает реже, чем мы с тобой — в Кремосе. Если ему повезло, жена вполне могла переродиться, пока его нет дома, и сорвать первый, самый лютый голод на ком-то другом. А там уже приноровилась, приспособилась… Чара, еще одна подавальщица, живет при трактире, но раз в пару недель отпрашивается, говорит — к мужу, он у нее углежог. Но что там и как на самом деле — никто точно не знает, мужа этого никто не видел. Да никому особо и не интересно. Есть еще Ксин, ее муж за бездетность выгнал. Она не разносчица и не на кухне — ей всякую работу поручают, на какую рук не хватает. Живет в доме родителей, но там ей не слишком-то рады, так что она при всяком удобном случае сбегает. Еще, у нее вроде бы роман с хозяйским троюродным племянником, он здесь же, при трактире, конюхом обретается. По одиноким теткам это всё, что узнать за эти дни удалось. Бабы здесь конечно упырицы если не все, так через одну — но у них и жизнь не мед, от такой не задобреешь. Но так, чтобы у кого-то клыки вылезли — такого не видела.
Оскалив клыки, те самые, которые мастерски скрывал вампир, я зарычала и куснула напарника за плечо — ну а чего он такой красивый тут лежит? Пусть даже и с разбитым носом, и с фонарем под глазом...
Вместо того, чтобы испугаться, защититься (и полапать немного бедную девушку), бессовестный Камень погладил меня по голове, глядя с умилением, как на ребенка.
С негодованием отвергнув пятерню, я приняла самый деловитый вид из тех, что возможны, когда лежишь поверх мужика голышом, и продолжила:
— Теперь жертвы. По жертвам удалось собрать еще меньше — прямо-то я расспрашивать не могу, и знать о них мне вроде как неоткуда. Ну, завела разговор, будто как ехала сюда, мужики в обозе болтали, что от местных в Становье слышали, что завелось здесь чудище и прочие страсти, которые в дороге частенько травят... Получается, что оба покойника накануне здорово приняли на грудь — один здесь же, в трактире почтенного Никона, а второй в компании товарищей-обозников, их Леон видел, когда шел лошадей на ночь проверить. Пропавшие, из тех, кого разносчицы вспомнили, тоже не гнушались к чарке приложиться. В общем, местные в вампира особо не верят.
Илиан кивнул:
— Пока тварь жрет пришлых — они и не поверят. Но вот то, что она предпочитает, чтобы жертва была пьяной и беспомощной, это и впрямь важно.
Я ухмыльнулась:
— Придется тебе, ради доброго имени Ордена, не только нос под кулак подставить, но и в бочке с пивом искупаться!
— Угу, — поддакнул Илиан, а потом вдруг сгреб меня и навалился сверху. — И одну подавальщицу больше к себе в комнату не таскать! А то вампирша испугается конкуренции, и не придет!
Я про себя достроила это мысль: что наша цель придет к Илиану, как я, и… Со всеми последствиями, из этого вытекающими. И ладно, если это будет вампирша, а так-то к пьяному дураку может и обычная баба подсесть, растрясти ему мошну на легкую денежку. Понять-то можно будет только потом: попытается она ему, как самка богомола, голову откусить или нет…
И вот вроде бы умом понимаю всё, а…
— Танис, — весомо позвал Илиан, верно, заметивший перемену в моем настроении.
Навис сверху, заглядывая пристально в лицо: такой серьезный… такой родной.
Права была тетка Карима: ну и дура.
Илиан
Женское тело подо мной, еще недавно такое податливое, напряглось, и вдруг оказалось, что под нежной девичьей кожей — сплошь тренированные твердые мышцы.
Танис, впрочем, такая и есть…
И не то чтобы мне нравилось эта тема, но и оставить ее, как есть, я не мог: мне нужно быть уверенным в своем напарнике завтра. И послезавтра. И столько времени, сколько нам понадобится, чтобы тварь клюнула на приманку.
Мне не хотелось ее расстраивать, но…
С тяжелым сердцем я повторил:
— Танис. Ты же помнишь, что это служба? Здесь вампир убивает людей, и его нужно остановить.
Она осторожно вывернулась из объятий, и я не стал ее удерживать.
— Я всё понимаю, Илиан. Надо так надо. Что поделаешь. И вообще, не стоило нам всё это начинать...
— Что начинать?
— Тем более, что и начинать-то и нечего, — она кивнула, хотя я и не сказал ничего, с чем можно было бы согласиться. — Мы оба с тобой свободные люди.
И несмотря на это благоразумие, на легкое и рассудительное согласие, ясно было: если я эту черту переступлю — все, больше Танис в руки мне не дастся.
Без скандалов, претензий и обид, оборвет тоненькую ниточку.
Один раз я ее доверие предал, как напарник — тогда, в первый день, в Мухоловках. И последствий хватило до самого Бирна.
Предам как мужчина — она просто закроет между нами эту дверь.
И, возможно, даже согласится попросить себе другого напарника.
И мне бы надо было радоваться, но несмотря на то что я сам этого хотел, несмотря на то, что мне, в моем положении, не нужны привязанности, на душе было муторно.