Хроники российской Саньясы. Том 2
Шрифт:
Меня на днях пригласили посетить собрание одной Евангельской организации. Проповедник был русский и говорил он очень глубоко и проникновенно. В его словах чувствовалась живая нить, и я видел, как люди, которые собрались там, проникались его речью. И та атмосфера, которая возникла в результате, была очень глубокой, сущностной и живой. Проповедник говорил о том, чем он сам живет, дышит, о чем заботится, о своей духовной жажде. И люди включались, оживали, духовная ткань становилась для них ближе и осязаемее. Вот так бывает…
Глава 8. Михаил Ельцин
О Михаиле Сергеевиче я узнал от Петра Мамкина. После его рассказов у меня возникло желание встретиться с Ельциным. В один из приездов в Москву я разыскал Михаила Сергеевича. Встреча с ним оказала на меня очень сильное впечатление. Я привожу далее полный текст нашей беседы…
Сентябрь 2000 г.
Михаил Сергеевич: В свое время я закончил факультет Журналистики и сам брал интервью, а в роли интервьюируемого нахожусь впервые. Но, раз уж вы приехали, было бы неудобно вам отказать, хотя я очень не люблю рассказывать о себе. Так что, задавайте ваши вопросы.
Влад: Когда мы с вами пили чай, вы упомянули, что в шестидесятых занимались на семинаре у Стругацких. Можно поподробнее об этом?
М.С.: Когда я закончил факультет журналистики, я поступил работать в одну из многотиражных Ленинградских газет. Это была газета завода «Арсенал». При этой газете организовался литературный кружок. Вел его поэт Хаустов. Я должен был, как представитель редакции, присутствовать на заседаниях этого кружка, чтобы затем на газетной полосе отразить то, что там происходило, то есть печатать стихи и рассказы наших молодых авторов. И как-то раз Хаустов меня спрашивает: «А что вы сами, Михаил Сергеевич, активно не проявляетесь в работе кружка? Вы же, наверняка, что-то пишете?» — «Да, — отвечаю, — пишу, но для себя». — «Ну, так покажите!» Когда я принес ему свой маленький рассказ, он попросил разрешения прочитать его на заседании кружка вслух. И дал этому рассказу отличную оценку. После этого он стал просить меня вести этот кружок во время своего отсутствия. Затем уже он порекомендовал меня на семинар Стругацких. В течение года я посещал семинар Стругацких. Борис Натанович Стругацкий прочитал мое произведение, которое называлось «Парадокс безумной Геи», где шла речь об аномальных явлениях, которые ученые не могли разгадать (Гея — Земля) и его этот рассказ очень заинтересовал. В семинаре Стругацких участвовали такие известные Ленинградские писатели, как Щербаков, Ольга Ларионова, Андрей Балабуха… Каждое произведение, которое приносилось на семинар, тщательно разбиралось. Семинар сблизил меня со всеми этими людьми, прежде всего, с самими Стругацкими, с теми идеями, которыми они жили и вдохновляли…
Но основным моим хлебом оставалась журналистика. И я старался найти такие темы, которые были бы еще неизвестны людям. И это были, прежде всего, паранормальные явления.
В: Идея поиска паранормальных явлений, которая отразилась еще в вашем первом рассказе, — откуда она пошла? Почему вы стали этим интересоваться?
М.С.: У меня с детства, — сколько я себя помню, было стремление постигнуть то, что неизвестно. А на Земле очень много таких вещей. Например, можете ли вы ответить на такие, казалось бы, простые вопросы: почему небо голубое? почему вода в океане соленая?
В: Нет.
М.С.: Ответ на эти и на многие другие вопросы не лежит в плоскости тех трех измерений, в которых работает наша наука. Пять органов чувств и три измерения не позволяют ответить на эти и многие другие простые вопросы. Потом, в конце нашей беседы я вам отвечу на эти два вопроса… Ответы удивительно просты… Так вот, стремление постигнуть неизвестное было у меня еще с рождения. Я всегда смотрел на мир не только вот этими глазами, а старался проникнуть в суть, в самую глубину явлений. Не знаю, как это так получилось, но так оно есть… И вот, в сути явлений открывалось нечто неизмеримо большее, чем можно постигнуть органами чувств. Например, можно посмотреть на дерево, которое растет здесь под окном и досконально изучить его с точки зрения ботаники. А можно сказать о том, что дерево, которое мы видим, это только скелет гораздо более сложного и объемного явления. На этом скелете нанизано огромное количество всего, что не видно и не чувствуется, но, тем не менее, существует. Так же как на скелет человеческого тела «надеты» мышцы, органы, ткани, психика, разум… Точно также с любым предметом или явлением. Так с самого детства я воспринимал мир. Не знаю, был ли это какой-то дар или что-то еще…
Вернемся к тому, как развивались события после семинара Стругацких. Через несколько лет после этого (кстати, я тогда уже познакомился с вашим Учителем — Петром
В: Это была закрытая экспедиция?
М.С.: Нет. Вернувшись осенью в Петербург, я сделал доклад в Публичной Библиотеке. Народу набилось столько, что зал библиотеки не смог вместить даже небольшой доли желающих. Люди толпились возле библиотеки… Я рассказывал не о себе, а о фактах. Показывал слайды, фотографии. Следы надкусов на консервных банках, которые снежный человек очень любил. Образцы его кала и исследования химиков и ботаников. Фотографии снежного человека, съемки на камеру…
В: Вы лично его видели?
М.С.: Если бы я один его видел, я бы не посмел выступить. У одного человека могут быть галлюцинации. Но я опирался на то, что наблюдала целая группа людей, серьезных исследователей, ученых, представителей разных наук… Ученые никогда не пойдут на подлог ради каких-то там дешевых сенсаций.
Но было то, что меня не устроило в этой экспедиции: с первых же недель работы на Памире я понял, что руководство экспедиции пытается подвести факт существования снежного человека под идею реликтового гуманоида. То есть, под биологическое существо. А мы — несколько человек из экспедиции неоднократно видели совершенно необъяснимые феномены. Например, как снежный человек возникал на наших глазах из ниоткуда, а потом, через какое-то время, растворялся. Для биологического существа это несвойственно. Дикарь это сделать не может. Подобная манифестация, — когда существо возникает из пустоты, сверкает глазами, вступает с вами в контакт, запечатлевается на пленке, а затем неожиданно исчезает, противоречит концепции реликтового гуманоида. Кстати, живет в Петербурге один очень интересный человек, который был очевидцем всего того, о чем я сейчас рассказываю. Это замечательный художник, который тогда делал выставку по результатам нашей экспедиции, — Николай Петрович Потапов.
Так вот, мы с начальством экспедиции разошлись во мнениях. Я сказал, что не поддерживаю идеи, под которые все это хотят подвести. На что мне ответили: «Миша, иначе работать на «Комсомольскую правду» нельзя. Мы должны дать версию реликтового гуманоида, а не какого-то сверхсущества. Нас тогда не только не напечатают, но и не дадут организовать следующую экспедицию. А так мы в течение многих лет сможем ездить на Памир». Я сказал, что я так спекулировать не могу и буду пытаться организовать собственную экспедицию, на свой страх и риск и буду называть вещи своими именами.
К тому времени я был хорошо знаком с такими Ленинградскими уфологами, как Ажажа, Зигель. Они рассказывали множество интереснейших случаев про НЛО. Таких фактов было много. Опираясь на них, мы сделали вывод, что снежный человек, которого мы наблюдали в экспедициях на Памире, является представителем иных сфер сознания. Существуют различные внечеловеческие сферы сознания, которые контролируют различные регионы Земли. В данном случае — Памир. Вообще, по статистике, каждые сутки на Земле и над Землей регистрируется более девятисот необычных объектов…
В: Обо всех этих вещах существует множество легенд. И, сформировалось, если можно так выразиться, некое «дилетантское» представление об этих вещах. Расскажите, пожалуйста, чем такое «дилетантское» представление отличается от мнения серьезного исследователя. И что вы называете иными сферами сознания?
М.С.: Я скажу так. Я не хочу очернить точку зрения, как вы выразились, дилетантов, которые опираются на данные науки. Потому что наука имеет те данные, которые она может получить. Но у науки нет таких приборов, которые выходили бы за пределы четырехмерного пространства-времени. Наука пока только может догадываться и строить гипотезы о существовании других измерений. С другой стороны, в Тибетском буддизме давным-давно известны способы взаимодействия с другими измерениями, законы, которые там работают. Это позволяет постигнуть, какие имеются сферы сознания, кроме человеческой. И тут же — законы связи с ними. Если так называемые летающие тарелки оказываются в сфере наблюдения, но мы никак не можем это объяснить, то это говорит о том, что мы не знаем законы связи. Наука наша не может выйти за пределы четырех измерений и, вслед за ней, все дилетанты, опирающиеся на последние научные данные, не могут перепрыгнуть сами себя…