Хроники Сэнгоку. Сказание о Черной Цитадели
Шрифт:
Покачав раздраженно головой и сглотнув ком, что стоял в горле уже длительное время, он догнал своего защитника и хотел что-то спросить, но слова застряли в гортани, так и не выбравшись на волю, и он лишь стыдливо потупился. Ребята вернулись в жилой квартал и двинулись к своему дому. Навстречу им выбежала Оити, радостно размахивая руками, будто они сто лет не виделись. Вокруг шеи улегся пышный красный шерстяной шарф, а сверху кимоно подбитое овечьей шерстью хаори черного цвета с длинными рукавами. Оно казалось на порядок больше, чем сама девочка.
– Братец! – Она налету ухватилась за костлявую руку
– Пустяки, Оити, – улыбнулся Нобунага. – Снова заняла первое место?
– Да, Оити самая сильная! – рассмеялась та, кружа вокруг и эмоционально жестикулируя.
Мальчик улыбнулся и опустил руку сестре на голову, взъерошив иссиня-черные волосы. Та прижалась к нему, обхватив ручонками, не отрывая зеленого взгляда от глаз брата. Сато со стороны наблюдал за ними в легкой озадаченности.
«Одной крови и все же так разняться друг от друга. И как он не понимает, что, если не станет решительней – не сможет быть полезным ей. Да что там. Не сможет просто оставаться рядом с ней, быть ей равным».
Нобунага действительно любил сестру. Она стала для него единственной радостью в этом суровом мире, в который его пихнули пинком под зад. Неважно, что происходило, когда он видел ее – лицо расплывалось в улыбке. Он все прекрасно понимал, знал, что не соответствует и в душе ненавидел себя за то, что слаб и маленькой девочке приходится за него бесконечно заступаться.
Брат с сестрой направились в сторону дома, как вдруг Сато опустил руку на плечо Нобунаге.
– Только что вспомнил, мне надо с тобой кое о чем поговорить, Нобунага.
Оити тоже остановилась, удивленно посмотрев на друга и поднеся указательный палец к уголку тонких губ. Она была невысокого роста и в этой груде теплой одежды смотрелась умилительно забавно.
– Оити, возвращайся, я догоню.
Девочка с оттенком подозрения водила глазами от Сато к Нобунаге, но потом кивнула, пустившись вприпрыжку к дому.
Сато стоял неподвижно, только дыхание его курилось легким паром на морозном воздухе. Глаза неподвижно уставились в точку белеющего впереди переулка жилых домиков, руки безустанно теребили конец длинного рыжего хвоста, тянущегося от затылка.
– Сато-сэмпай? – разбудил Нобунага, пытаясь поймать взгляд.
– Послушай, ты ведь понимаешь, что если не станешь сильней – все закончится крайне скверно?
Нобунага прекрасно догадывался о грозившей ему участи. Именно это и пытался до него донести Дзиро на аудиенции. Мысли об изгнании порой лишали сна, кидали в ужасающую непроглядную бездну. Он думал о своей ничтожности практически каждую минуту свободного времени. Страх ослабляет тело хуже яда змеи, и мальчик был всецело им отравлен.
– Желаешь вытащить из меня очередные оправдания своей ничтожности? Так вот, я придумал новое: мое тело противится всему, чему его здесь пытаются научить. Смешно, не так ли? – кисло улыбнулся юноша. – Я всегда желал защищать Оити, так ведь поступают братья и мужчины, да? Но все внутри меня перевернуто с ног на голову. – Спазм стиснул горло стальной хваткой. – Кому нужен защитник, который за себя-то не способен постоять?
– Снова пытаешь обмануть сам себя? Я не единожды видел бушующее пламя в твоих глазах. Иногда, во время поединка, ты отвлекаешься от этих дурацких дум – просто не хватает времени – и тогда твое тело кричит: я не желаю проигрывать, я могу сражаться, я готов защищать, наплевав на все вокруг! Но ты словно боишься отдаться сражению целиком. Не понимаю почему. Я могу тебя тренировать.
– Это бесполезно, – грустно вздохнул Нобунага, отведя заискрившийся взгляд.
– Это бесполезно, потому что ты не хочешь думать иначе! Ты никогда ведь не представлял себя кем-то, кто владеет силой, кто способен дать отпор обидчикам? Хватит жалеть себя, перестань жалеть других. Откопай уже гордость на дне своей добросердечности, куда ты ее схоронил. Разозлись! Не бойся, я помогу тебе, мы будем тренироваться три раза в неделю. Главное, держи в себе мысль, пожелай всем сердцем приобрести эту силу. Человек способен сделать себя сильным одним велением мысли, знаешь? Поверь в себя, взгляни на свои способности с другой стороны, – улыбнулся Сато и зашагал в сторону дома, – и все изменится.
Еще три года затерялись средь черных стен города в чаще леса Дзюкай. Тренировки Сато действительно работали и помогли Нобунаге продержаться в турнирах все это время, но он по-прежнему был недалек от конца списка. Несмотря на эти небольшие, но заметные достижения, Дзиро неведомо почему злился, неустанно вызывая мальчика на беседы, где продолжал выковыривать из глубин его сознания едва-едва затаившиеся страхи. Все чаще в этих аудиенциях проскальзывали слова ненависти к давно почившему отцу юноши, всплывали в них старые обиды и разногласия, которые генерал Цитадели взгромождал на плечи своему подопечному, словно тот должен был унаследовать волю Нобухидэ противостоять Дзиро после своей смерти. Эти разговоры болезненно кусали сердце Нобунаги.
Невзирая на суровое воспитание, юноша любил и уважал отца, всегда хотел оправдать его ожидания, хотел, чтобы он гордился старшим сыном. Из этих бесед становилось ясно, что Куроносукэ и Нобухидэ были кровными врагами, посвятившими противостоянию все время и силы.
Акэти беспрекословно выполнял разного рода распоряжения командира, всячески усложняя мальчишке жизнь. Нобунага отхватывал тумаки за любую оплошность, частенько отстранялся от тренировок, а на турнирах против него выставляли соперников в разы крепче, чем он сам. Но, невзирая на непосильные трудности, вырастающие перед ним подобно сорнякам на грядках, Нобунага упрямо старался не свалиться в «черную» десятку.
Эти три года изменили ребят. Прибавили им мужественности и роста. Бесформенные детские тела окрепли, бугрились мышцами. Но кроме того эти долгие и нелегкие три года невероятно прочно закалили дружбу Сато и Нобунаги. Они повсюду слонялись вместе, и агрессивные нападения хулиганов сократились до нуля.
– В чем дело, Нобунага? – оскалил ухмылку Сато, напирая на свой истерзанный тренировками боккэн всем весом, прижимая Оду к полу с каждой секундой сильней. Тот, обливаясь потом и стиснув зубы, стремился удержать эту невероятную давку. – Только не говори мне, что ты устал.