Хроники Сэнгоку. Сказание о Черной Цитадели
Шрифт:
– Вы добьетесь всего сами, – продолжал Акэти, теперь представший учителем для всех собравшихся в стенах додзё детей. – Хотите вы того или нет, в итоге, как любое живое существо, вы приспособитесь. Вы захотите жить, возжелаете стать лучше других, вы отречетесь от такого понятия как дружба и забудете, что такое доверие по одной простой причине: в стенах этого города нет места слабым соплежуям. Право существовать под этим небом придется заслужить. Участи проигравших в схватке с Судьбой – я не завидую, но поверьте, засвидетельствовав, как ловко она отсеивает ненужный сброд, вам захочется отбросить все моральные принципы, обусловленные человечностью, и превратиться в зверя. Вы станете такими или будете выкинуты за безбрежные просторы вечности.
Он умел подать истину так, что начинало горчить во рту; говорил без надрывов менторским баритоном. Мальчишки смотрели
13
Искусство владения мечом.
Когда десятерых мальчиков, проигравших в турнирных сражениях и показавших посредственное мастерство, построили на главной площади, а после надели на их головы мешки из плотной ткани и увели за ворота города, понимание тренировок – как и обещал Акэти Мицухидэ, – переломилось в корне. Из задиристой игры, обучение кэндзюцу обернулось борьбой за выживание. Показательная казнь подействовала безотказно, а тренировки стали не такими увлекательными и безобидными. Теперь за каждую провинность, будь то опоздание или нарушение этикета, за каждое лишнее движение, не понравившееся Акэти, следовали самые разнообразные наказания: от мытья додзё неделю кряду, до избиения бамбуковыми палками. Исполнителем экзекуции выступал учитель лично, не боясь испачкать рук, вызывая паническую боязнь перед своей безжалостной личностью у учеников. Казалось, он испытывает небывалое удовольствие, прикладываясь палкой по спинам юных подопечных.
Зато в свободное от тренировок время детям дозволялось заниматься чем угодно: ловить рыбу в озере на окраине города, играть в кости или сёги 14 со взрослыми или же просто бесцельно шататься по улицам. Не возбранялся контакт и с женской половиной населения. Девочек было мало, но обучали их отнюдь не искусству чайной церемонии, не танцам с веерами; им не заплетали красивых причесок, не представляли на выбор цветастых платьев и бус. Теперь их лучшими друзьями были кэйкоги 15 из грубой ткани и тяжелый боккэн 16 . Всех их готовили в разведку, а кураторство над юными особами взяла на себя капитан разведки со звучным именем Китаморэ Эри, которая, к слову, стала эталоном образа воительницы для девочек.
14
Настольная логическая игра шахматного типа.
15
Тренировочный свободный костюм.
16
Меч для тренировок, сделанный из плотных пород древесины. Общая длина 95-105 см, вес не менее 1 кг.
Сам город за стеной из темного камня мало чем отличался от обычных уездных поселений, разве что стоял в непролазной глуши моря деревьев, у подножья спящего вулкана, а количество додзё на его территории переваливало за десяток. Одноэтажные домишки для юных рекрутов теснились друг к другу, как куры на насесте, но были просторные и уютные внутри, ученикам не приходилось спать вплотную друг к другу. Кормили детей отменно, не возникало проблем и с гигиеной; у каждого комплекса жилья, состоящего из трех домиков, имелась своя просторная баня и онсэны 17 на заднем дворе.
17
Горячие источники.
Дом главнокомандующего же стоял особняком в южной части города и напоминал уменьшенную копию замка Киото, что отгородился ото всех стеной высотой в двенадцать локтей, а вход охранялся целым отрядом, будто Дзиро – могучий самурай и полководец, – боялся нападения своих же подчиненных.
Потенциал в детях виден с первого взгляда. Одним тренировки давались без особого труда, и они подходили к ним с неподдельным интересом, другим хуже, но те усердно старались поднять уровень своего мастерства, равняясь на лучших. А бывают иные, которые сколько бы ни старались, сколько бы сил ни прикладывали – плоды трудов оказывались никудышными. Про таких говорят – не дано, но должно быть он хорош в другой отрасли. Однако в таком месте как Черная Цитадель других отраслей, кроме как военной, не существовало.
Таким учеником, которому не дано, стал сын Нобухидэ. Он старался преуспеть в каждом направлении, будь то кэндзюцу, стрельба из лука или же верховая езда, внимательно слушал каждое замечание в свой адрес и работал над ним, не жалея сил. Как отпрыск рода Ода, отец вложил немало сил и средств в обучение старшего сына, желая видеть в нем достойного наследника, но тот никак не мог оправдать ожиданий. Тело его было слабым, мальчик часто болел, и как бы отец не корпел над своей мечтой сделать из него могучего воина – все было зря. Вскоре он оставил попытки, обратив все свое внимание на младшего сына.
Теперь же потуги отца взвалил на свои плечи Акэти. Он не жалел палок и колких слов, стараясь пробудить в мальчике хоть толику злости и желания доказать, что тот способен на большее, но в результате лишь подал дурной пример другим ученикам, после чего издевательства посыпались на бедолагу со всех сторон. Юнец терпел, никогда не огрызался и не давал сдачи, смиренно принимая побои и обзывательства, чем лишь усугубил всеобщую «любовь».
Он уставился недвижимым взглядом на серое небо, следил заворожено за пышными снежинками, бесшумно опускающимися на все вокруг. Даже ветер боялся спугнуть их вальяжный танец. На улице было стыло, но юноша стоял без верхней одежды в одном тренировочном кимоно и наминал пальцами плечо, на котором уже расцветал лиловый синяк. Десятый турнир выдался самым ожесточенным из всех предыдущих: противники бились не на шутку, применяли любые хитрости и все свое мастерство. Но он выдержал это испытание и теперь радовался, что может вот так стоять и наслаждаться мгновением, в котором притаилась целая вечность.
До ушей донесся шуршащий звук отворяющейся амадо 18 , и на широкой веранде появился Акэти, кивком головы пригласил ученика на аудиенцию с командующим. Живот юнца болезненно заныл, а в ногах осела слабость. Оставив обувь за порогом, он немедля припал на колени, поклонился в пол, ждал, когда Дзиро позволит поднять взгляд. Генерал стоял на веранде, ведущей в сад, такой грузный, высокий и на первый взгляд совершенно непобедимый. Его черные глаза внимательно изучали заснеженные деревья, прудик, подернувшийся тонкой коркой льда, вальсирующий снегопад. Почти прозрачный, еле уловимый луч солнца, пробился сквозь пелену облаков, и снежинки в его холодном серебряном свете заискрились потоком самоцветов. Два снегиря о чем-то спорили, причудливо поскакивая по камням взад-вперед.
18
Раздвижные тяжелые внешние двери дома.
– Что нас делает сильными, Нобунага? – Низкий бас Дзиро хлестанул мальчика, точно удар кнута по оголенной плоти, он знал, что командир не ждет от него каких-то философских рассуждений, что философствует ради показушной важности, но растерянно забегал взглядом, подсознательно подбирая в голове верный ответ. – Наши страхи? – Генерал обернулся, и их глаза встретились. – Страхи бывают разными. Кто-то трясется за свою жизнь, другой за статус и репутацию, третий боится утратить нечто материальное, а иной бережливо защищает духовное. Может ли страх выступать мотивацией в стремлении стать сильней? – Он не сводил глаз с мальчика. – Каков твой страх, Нобунага? Мне известно, что насилие тебе чуждо, что тебе претит день ото дня только и делать, что махать мечом. Но вместе с тем, тебе нравится помогать кузнецу в конюшнях. Так может тебе следовало стать конюшим? – Огонек в его черных глазах означал претензию, Нобунага хорошо знал этот огонек.