Хруп. Воспоминания крысы-натуралиста
Шрифт:
Водворение меня на время в помещение Бобки, казалось, было вовсе не необходимо, так как, чистя мою клетку, хозяин мог бы пустить меня в кроличье помещенье. Но дело было очень просто: в этом помещении были такие места, где я могла свободно вылезть наружу, а это, очевидно, не было желательно.
Эти случайные посещения клетки белки не остались бесполезными для такой наблюдательной крысы, как я. В первое же посещение я исследовала все; попробовала было даже влезть в колесо, но нашла это чересчур головокружительным. Я обратила внимание на то, что легко выбралась бы из такого помещенья, если бы оно было моим, так как прутики были довольно слабы и местами пропущены через дерево. На дереве видны были даже следы зубов Бобки, ну
Вот теперь, когда я только и думала, что о бегстве, для меня было самое важное — попасть в беличье помещенье и постараться тихонько выбраться из него.
Представьте же мое волнение, когда я на лице хозяина прочитала намерение почистить наши жилища, и его взор, по обыкновению, упал на кроличью клетку. Он подошел и, беря за уши, повытаскивал оттуда и Серенького, и Беленького, и Косоглазенького. Сердце мое сильно забилось. Что, если на этот раз хозяин почему-либо отступит от своего обыкновения и запрет меня куда-нибудь в другое помещенье! Куда? Я не представляла себе, но все же вся была полна безотчетного волнения. Однако все пошло, как по писанному: хозяин поднес беличью клетку ко входу в кроличью, отворил дверку Бобки и, по обычаю, произнес:
— Пст! Бобка, алэ маршир!
Прежде я обыкновенно задумывалась, что значили эти редкие слова, но теперь мне было не до того.
Наступила моя очередь, и от волнения я еле расслышала вполне громкий голос хозяина:
— Хоть вы и чистоплотная крыса, милейший Хруп, но, полагаю, что вы ничего не будете иметь, если я немножко приберу в вашей комнате?
«Ничего не буду иметь?»… я жаждала этого всей душой моей, всем сердцем, всем существом, всем, мыслями!..
Минута приближалась…
— Позвольте просить вас, господин Хруп, навестить помещенье вашего приятеля Боба. Он не раз выражал свое огорченье, что вы бракуете его колесо. Надеюсь, что вы будете на этот раз снисходительнее и отдадите должное внимание его любимому приспособлению…
До того ли мне было! Я не вошла, а положительно ввалилась в комнатку Бобки.
Но теперь уже нельзя было предаваться волнению. Надобно было действовать и действовать своевременно.
К довершению моего благополучия хозяин почему-то поставил клетку Бобки в темный угол за широкий книжный шкаф, прямо на пол. Это было уже счастье. Отвернувшись от меня, хозяин направился к окну, и последнее, что я видела, — после я уже ни на кого не глядела, — было то, что он взял какую-то тряпку и растворил опустившуюся было дверцу моей клетки.
Теперь я приступила к исполнению задуманного мной плана освобождения. Тихонько, с преувеличенной осторожностью, я подняла мордочкой милую подковку и нажала на дверцу передней лапкой. Дверца подалась и… растворилась. На меня словно пахнуло свободой.
Я, как угорелая, метнулась из моей временной, а Бобкиной постоянной тюрьмы и бесшумно помчалась вдоль стены, направляясь в пространство между стеной и шкафами, которое у последнего шкафа кончалось как раз возле растворенной двери в коридор. За шкафами оказалась такая масса пыли, что я охотно бы чихнула, но я знала, чем в этом случае рисковала, и пересилила щекотание в моих обеих ноздрях. Вымазав в сухой пыли и какой-то паутине всю свою рыженькую шкурку, я, наконец, добралась до конца шкафа и увидела даль между дверью и полом. С трепетом я ступила на пол обеими ногами и, не глядя в стороны, проползла под дверь к коридору. Здесь меня
Все шло довольно благополучно, и я, как по ниточке, добралась до двери веранды, которая, увы!.. была заперта. Возможность этого я совершенно упустила из виду.
Однако горевать было не время, а надо было действовать. Я быстро обежала стену залы, ища спасительного выхода и… нашла его. В том углу залы, который был уставлен гостинной мебелью, стояла горка полок с горшками цветов. Стояла она у самого окна, одного из двух, по бокам стеклянной двери. Окно было растворено, и ветерок колыхал верхушки цветов. Я мигом поскакала по ступенькам и в несколько мгновений была уже на окне. Передо мной была веранда, у которой расстилалась замеченная мной песчаная площадка с цветочными куртинами. А за ними — кустики, группы деревьев, дорожки… эх, да не до них мне было в это время: бежать, бежать на свободу — вот была единственная моя дума!..
Я прыгнула с окна на спинку скамейки, с нее на скамейку, оттуда на пол и, как безумная, бросилась но каменной лестнице вниз, сворачивая понемногу налево, когда подскакивала к нижним ступеням. Затем я помчалась по левой дорожке к узорчатому забору, мигом вскочила на его каменные плиты и, миновав ограду, несколько медленнее спустилась к самому берегу пруда.
Только тут я стала собираться с мыслями, припоминать подробности только что совершенного подвига и в порыве внезапно охватившего меня чувства свободы, прервав свои думы, мысленно тщеславно воскликнула:
— Ура, Хруп, ученейшая крыса! Ты теперь свободен. Перед тобой весь мир, которым ты научился интересоваться. Иди! Природа ждет от тебя новых подвигов на прославление славного крысиного рода, завладевшего землей!..
Но никто, даже я сама, ухом не слышала этого моего крика…
Только теперь, успокоившись, я заметила, что кругом вовсе не было так безмолвно, как мне сначала показалось. Был день, поэтому все живое жило своей обыденной бурной жизнью.
Откуда-то слышались самые разнообразные голоса: где-то лаяла собака, но только не Гри-Гри, кудахтали куры, а над домом скрипел какой-то железный лист, поворачивавшийся от ветра. Много было и других звуков далеких и близких. По кустам чирикали разные птицы, в траве слышались жужжанье, трескотня и шорох. Все это навело меня на мысль о необходимости отыскать где-нибудь временное убежище, чтобы наблюдать все в достаточной безопасности.
Вдруг знакомые мне голоса сразу привели меня к определенному решению, и я, не долго думая, бросилась в воды спокойного пруда и, сколько было сил, поплыла на ту сторону. Один голос принадлежал старшей девочке, Нюте, которая громко кричала, сбегая с веранды:
— Хруп убежал, Хруп убежал! Няня, Федор, люди!.. Ищите Хрупа, ловите Хрупа! Он ручной — далеко не убежит. Да заприте, уберите Матюшу, гоните кошек, а то они съедят нашего глупого Хрупа! Ищите Хрупа, все ищите… Он недалеко: где-нибудь в доме или около дома… Он убежал из кабинета: папа сам видел, как Серенький отчего-то шарахнулся. Ищите, ищите Хрупа!..
В голосе девочки слышались слезы, но не время было обращать на них внимание.
Я перепугалась не на шутку, тем более, что вслед за девочкой выскочила Гри-Гри, и я ясно услышала ее прерывистый лай:
— Чую запах, чую запах… кто-то бежал по веранде и по лестнице. Здесь он скакнул, сюда завернул. Да, да… кто-то бежал вон туда, на площадку… чую запах…
По звуку лая я слышала, что собака, хотя и мечется из стороны в сторону, но бежит по моим настоящим следам. Этой способности я в Гри-Гри не предполагала. Она была бы гибельная для меня, если бы я не была на берегу спасительного пруда, в воды которого кинулась.