Хрупкий мир
Шрифт:
— Не знаю, — я вздохнул, — есть шанс, что нет. На пути обратно я сделал крюк. Спрятался за Марсом, а уже потом обратно, — фраза вырвалась раньше, чем я успел прикусить язык.
Кай замер на секунду. Но сдержался. Не сказав ни слова, он пошёл в рубку.
Я посмотрел на девушку.
Она сидела среди остатков оболочки, кутаясь в блестящую термоплёнку. Её трясло; из глаз в два ручья лились слёзы.
«Ладно, — решил я, — этой проблемой займёмся в другом времени».
Краем глаза я заметил, что в опавшей оболочке что-то шевелится.
Я
«Раньше надо было думать, — мысленно отругал я себя, — сколько можно жить инстинктами? Даже в супер-режиме? Она точно стоила этого всего?»
Я взглянул на девушку. Та тихонько всхлипывала, размазывая слёзы маленькими кулачками, совсем как ребёнок.
Стоила или нет — вопрос ведь не в этом. Вопрос в том, кем был бы я, если бы просто оставил её там, в пузыре, задыхаться…
Под оболочкой была тварь, похожая на мокрицу, только раз в пять больше. Множеством мелких лапок существо скользило по оболочке, видимо, пытаясь сбежать.
Я облегчённо вздохнул.
Существо было мне знакомо. Наш палеонтолог, из поисковиков, хвастался похожей окаменелостью. Говорил даже, что эти твари — чуть ли не символ палеонтологии, потому что по ним очень удобно делать датировку.
Кажется, они назывались трилобитами.
Я аккуратно взял создание за твёрдый панцирь, потом достал в аптечке контейнер с физраствором, и сорвал с него полимерную крышку. После этого опустил трилобита в жидкость.
— Гриша, мы готовы к старту, — крикнул Кай из рубки.
— Стартуй! — я крикнул в ответ, — я здесь побуду. Так безопаснее.
И мы снова вынырнули из потока времени, зафиксированные полем стазиса на следующую бездну времени.
10
Эон: Фанерозой
Эра: Палеозой
Период: Карбон
320 млн лет до Перехода
Остаться не пристёгнутыми прямо на палубе во время ухода в стазис было так себе идеей. Это стало понято сразу, как только нас выбило обратно в нормальный ход времени.
Челнок кренился и крутился; я едва успел схватиться за поручень у трапа, который вёл в рубку. Спасённой девушке повезло меньше — её приложило о переборку. Хоть не об угол, и о том спасибо.
На секунду я испугался, что несчастная опять потеряла сознание — но нет! Вот она с ужасом и недоумением посмотрела в мою сторону. Хорошо хоть плакать перестала…
Услышав, как запускаются маршевые двигатели челнока, я понял, что времени на размышления нет совсем.
Не церемонясь больше, я подбежал к девушке, схватил её за талию и, перебросив через плечо, рванул что было сил в рубку.
О том, что происходит, можно было не спрашивать. Достаточно было посмотреть в иллюминатор.
Челнок скользил, балансируя на стремительно разрушающейся каменной плите в грандиозном потоке жидкой грязи. Видимо, это
Склон, где мы оказались, был довольно высоким, но, к счастью, пологим. И, в общем-то, у нас были все шансы благополучно доскользить до подножия не то горной цепи, не то нагорья. Там, у подножия, начиналась широкая долина. И выглядела она очень и очень странно: до самого горизонта всё пространство было усеяно идеально ровными столбами, с верхушками, покрытыми чем-то вроде зеленоватого мха. О их высоте судить было сложно, расстояние слишком большое. Но, как мне показалось на первый взгляд — она точно была не меньше двух метров. Между столбами то тут то там блестели полыньи со стоячей водой.
Зафиксировав девушку в противоперегрузочном кресле пятиточечным ремнём, я рванул на командирское место. И только теперь понял, почему Кай запустил двигатели.
Рядом с нами шёл ещё один грязевой поток. Побольше нашего. И в нём то и дело мелькали скальные глыбы, размером с наш челнок. Что самое плохое — эти потоки сходились внизу, перед самым впадением в долину.
— Молодец, — я одобрил действия напарника, взглянул на приборы и усилием воли перешёл в супер-режим. Конечно, у челнока был довольно продвинутый автопилот, но мне он был не соперник. Да и ситуация была, мягко говоря, нестандартной, — дальше я.
Кай молча кивнул.
На старте пришлось немного понервничать. Похоже, поверхность плиты, на которой мы стояли, была не совсем твёрдой. Вероятно, шасси частично провалились в осадочную породу. На расчётной мощности отрыва не произошло, и я продолжал плавно увеличивать тягу, пока, наконец, мы не оказались в воздухе.
Стараясь сэкономить горючее, я сразу увеличил горизонтальную скорость, чтобы челнок мог опереться на крылья.
Я рассчитывал, что удастся отделаться небольшим прыжком до ближайшей ровной площадки. Но не тут-то было: Земля сильно изменилась.
Раньше нам как-то не приходилось особо искать место для приземления. Достаточно стабильное и плоское каменистое плато находилось на раз. Теперь же внизу под нами бушевало море жизни.
Плато со «столбиками» оказалось довольно обширным болотом. В паре сотен километрах южнее оно переходило в настоящие зелёные заросли. Некоторые деревья были тридцати-сорока метров в высоту! Конечно, они выглядели совсем не так, как привычные ели или даже секвойи. Стволы без веток, покрытые геометрически правильным узором каких-то насечек.
Разумеется, ничего этого во время полёта в обычном состоянии я бы зафиксировать не успел, но я все ещё был «в режиме». Надеялся быстро найти подходящую площадку — но, очевидно, поискам суждено затянуться.
Я нехотя вернулся в обычное состояние.
Почувствовал привычный голод — но резервуар скафандра был уже пуст.
— Придётся лететь до моря, — сказал я, отстёгиваясь и поднимаясь с кресла пилота, — возьми управление. Я схожу на камбуз
— Принято, первый, — кивнул Кай, и взялся за штурвал.