Шрифт:
Город можно мерить домами и эпохами. Деревяшки, сталинки, хрущёвки, брежневки и дома новой эры. Все толкутся, немного презирая и сторонясь друг друга, в центре города.
Дома новой эры красивы и нахальны, даже маскируясь под облик прошлых эпох. Постепенно выживая, выдавливая сначала деревяшки, а потом и следующие поколения домов.
Центр города Перми сейчас имеет размытые границы и понятия. Есть приличный – «тихий центр», где самые молодые дома – сталинки. С высокими потолками, громадными окнами и большими, светлыми комнатами. В некоторых домах – даже с комнатами для прислуги, но сейчас в основном это кладовки, большие и просторные, без окон. Прислуге окна ни к чему, некогда ей разглядывать соседей и любоваться видами. Первые этажи сплошь заняты кофейнями. Летом столики на улице, под старыми, раскидистыми деревьями. Приличные официантки в длинных, почти до земли, фартуках на итальянский манер разносят кофе и радушно улыбаются. Никакого декольте и, боже упаси, короткой юбки – здесь приличный, респектабельный район. Пожилые дамы с укладками, маникюром и макияжем гуляют с внуками, совершают покупки в салонах и пьют кофе в компании подруг. Бизнесмены обсуждают сделки с партнёрами, иногда пугая чопорных дам крепким словцом, но неизменно извиняясь, с видом «до чего доводит этот бизнес». Жмурясь на солнечные зайчики, которые проскакивают сквозь густую листву, смотрят, любуясь на свои роскошные автомобили, рассматривают автомобили других посетителей кофейни. Ревниво сравнивая год, мощность и навороченность конкурентов.
Жизнь удалась!
Самый центр города – улица Ленина. За последние сорок лет она не раз кардинально меняла своё лицо.
Была главной улицей первомайских парадов и, пересекаясь с главным проспектом города – Комсомольским, передавала ему патриотическую эстафету – трибуны для ленивого покачивания руками, приветствуя трудовые массы на Первомай, и гордого аплодирования продукции пермских заводов на параде 9го Мая – самолётам, танкам, ещё какойто загадочной военной технике. Жаль, не помещались космические ракеты с пермскими двигателями на проспекте, аплодисменты гордых отцов города были б ещё «гордее».
Во время перестройки улица Ленина стала главной улицей «ночных бабочек» всего города. Через лет пять отцы города спохватились и перенесли источник разврата на параллельную улицу – Коммунистическую, но, подумав недолго, сменили ей название на старорежимное, дореволюционное. Нормально. Тогда тоже этот самый разврат процветал.
Когда появился интернет – развлекательный бизнес ушёл в сумрак. Отцы города вздохнули. Бабочки больше не портят внешний вид бывшей революционной улицы города. Но переименовывать улицу обратно не стали.
Сейчас улица Ленина – золотая – самая дорогая. Здесь самые дорогие магазины города и самые успешные офисы. Капризная улица много раз меняла свой характер, но осталась верна своему революционному названию.
Центральный колхозный рынок и автовокзал. Центр города, где пересекаются непримиримые антагонисты. Через рынок проходят все маршруты из благополучных спальных районов, с окраин и из глубинки Пермского края. На рынке до сих пор торгуют челночники – молодящиеся бабушки в вязаных зверошапочках с ушками и карамельных цветов пуховиках, но натруженные лица и руки совсем не так радужны, как их одежда из дружественного Китая. Их самый желанный покупатель – замотанный бешеным темпом города приезжий из Кочёво, Орды, Барды и Ашапа. Низкорослые выносливые женщины с высокими скулами и невообразимой смесью кровей – татарской, комипермяцкой, комизырянской, русской, башкирской, наследники чуди белоглазой, Перми Великой и Биармии.
Через рынок быстро пробегают холёные офисные девушки, морща носик от запахов и видов рынка, и скорее пересаживаются на свой автобус, который увезёт их в кондиционированный и дезинфицированный рай центральных офисов.
Бомжи собирают объедки у ларьков с халяльной едой, хачапури, шашлыками и чаем в пластиковых стаканчиках. Копаются в мусорных ящиках с просрочкой из магазинов. Бомжиха с перебитым носом, ссадиной и синяком достала две коробки еды, радостно пихает подельника:
– Жизь удалась! – и хрипло смеётся в предвкушении праздника.
Между дорогими офисами и старыми сталинками затесались хрущёвки.
Они серые и неприметные, как мыши, забежавшие по ошибке в центр города. Без фантазий и особенных удобств. Просто серые коробки – гениальное изобретение «кукурузника». В них есть всё необходимое, чтобы поднапрячься и дожить до светлого коммунистического будущего: маленькая кухня, небольшие комнаты и узенький коридор. Свет, канализация и вода. Без претензий. Отдельное жильё. В советское время – вожделенное отдельное жильё.
Изначально в хрущёвках селились самые смелые. И молодые. Только молодым дана бесшабашность: собраться – лишь подпоясаться. Это были первые платные кооперативные дома. Для тех, кто побогаче или нетерпеливее. Поэтому и соседи подбирались разные.
Хрущёбу № 17 сдали в конце декабря 1967 года. В жуткие морозы отчаянные и счастливые ответственные квартиросъёмщики переезжали в собственные квартиры! Ерунда, что платить теперь предстоит лет пять, экономя на всём – это квартира! Своя! Значит, все жертвы не напрасны.
Первый ребёнок в хрущёвке появился 22 декабря 1967 года. Через неделю гордый отец внёс свою новорождённую дочь в квартиру номер тринадцать. Ещё совершенно пустую. Ну, почти. Там стояла тахта, подаренная родителями молодого мужа на свадьбу, и детская кроватка, её подарили друзья. Отдали за ненадобностью – их дочь уже выросла из неё. В углу, на старом столе, горой возвышался баул – детские вещи, переданные «по наследству» от уже подросших детей. От знакомых, знакомых знакомых и совсем незнакомых людей.
Пелёнки, кофточки, распашонки – всё это надо разобрать, выстирать и отгладить тяжеленным чугунным утюгом (подарком прабабки). А потом, когда подрастёт их дочь – собрать и так же передать по наследству другому ребёнку.
Юра и Таня получили однокомнатную квартиру в подарок на свадьбу от матери Тани – Софьи Григорьевны. Она продала единственное сохранившееся кольцо с бриллиантами от своей матери, Ольги Беловой. Денег не хватило выкупить всю квартиру разом, пришлось Тане ещё влезть в кассу взаимопомощи на своём велосипедном заводе, на котором она работала инженером. Ну, инженером звучало громко, а на самом деле – чертёжником в КБ. В конструкторском бюро. Чертила разные детали для цехов, но ничего не изобретала.
Таня родилась в войну. Так получилось. Отца Тани забрали на фронт почти сразу. Перед войной он только и успел окончить училище, влюбиться и жениться. А вот ребёнка не успел оставить. В сорок втором его ранило, а после госпиталя дали неделю – на побывку. Вот после этой побывки и родилась Таня. А отец не вернулся.
Софья Григорьевна берегла свою Таню пуще глаза. Тряслась над ней, особенно в войну. Воспитывать её помогала бабка Ольга, недолго правда. Умерла она у станка, отработав смену в восемнадцать часов. Жили они вместе в старенькой развалюхе, рядом с поповским домом.