Хрущёба № 17
Шрифт:
Поп нудил в темноте дома, а с крыльца слышался незнакомый девичий голос:
– Ну так мы с маменькой на вас рассчитываем, матушка!
Попадья так же нудно, как и поп, ответила:
– Уж не знаю, как же это праздник в честь больных?
– Матушка, – хрустальным колокольчиком звенела барышня, – для сбора средств на лечение туберкулёзных больных городской совет решил провести праздник «Белый цветок», а купцы и мой папенька поддержали. Будем собирать пожертвования и установим кружки для сборов.
– Да, матушка, – поддержала глубоким контральто девушку более взрослая дама, – надеемся на поддержку церкви в этом богоугодном деле, в помощи страждущим.
Попадья
Дамы, выйдя из поповского дома, долго прощались и уверяли, что праздник самый наиблагопристойный, никаких вольностей и глупостей, всё ж добились обещания. Сели в лёгкую коляску, запряжённую дивным скакуном. Гришка смахнул злую слезу с уголка глаза: как такое благородное и дивное животное можно было впихнуть в хомут и заставить тащить на себе коляску?!
Конь почувствовал Гришку, закосил глазом, захрипел, запрядал ушами, нервно перебирая точёными ногами. Масть была под стать цыгану: редкая, вороная, с синеватым отливом. Бестолковый кучер щёлкнул по атласной спине жеребца кнутом, словно душу прожёг Гришке. Гдето на краю сознания хрустальным колокольчиком звенела барышня:
– Ах, маменька, как чудесно!..
Гришка, конечно, мазнул взглядом барышню, пока она в коляску садилась. Щиколотка тонкая, как у скакуна хорошего. Посадка головы правильная, гордая, как у жеребёнка породистого. Немного нервнорезковаты движения, но это не портило барышню. Гришка понимал, что не объезжена, не вошла ещё в силу дамочка. А уж если ей достанется хороший наездник, тьфу, муж, то получится, получится из неё…
Гришку бросило в жар, всё перепуталось в буйной голове: и скакун, и дамочка с тонкими щиколотками. Обнесло голову. Гришка не устоял на ногах. Чтобы не упасть, схватился за забор, не замечая, как впиваются в руку злые, мелкие занозы.
Вот такие занозы поселились в душе у Гришки с того самого дня. Жеребец. Жеребец и барышня. Правда, Гришка пытался себя обманывать, что барышня его не интересует совсем, а только жеребец, но врал, врал он самому себе, и понимал это.
Перед праздником выяснил, что коляска сия принадлежит купцу Белову. И в коляске к попадье приезжала жена Белова и дочь. Это Гришка подслушал лёжа под окнами поповской спальни, где попадья нудным голосом советовалась перед сном с благопристойным своим супругом о празднике «Белого цветка». Гришка поначалу сомневался, стоит ли слушать под окнами спальни. Вдруг услышишь, от чего испуг в членах и противность ко греховному образуется? Страдал Гришка богатым воображением, поэтому и опасался.
Но супруги понудили про праздник, попадья осудила слишком напоказ выставленное богатство купца Белова, слишком нарядные туалеты жены и тем паче дочери, на этом и успокоились. Поп зевал, слушая попадью, крестил рот, бормоча «простигосподи», и вскорости захрапел.
Гришка выдохнул и тихой сапой слинял из поповского сада. По девицам не пошел, закручинился. Хотелось жеребца. Хотелось нагло увести у Белова средь бела дня! Что дальше с жеребцом делать, Гришка не знал. Продать бы рука не поднялась, а себе оставить – поймают, и на каторгу.
А барышня занозой была ещё большей. Портить её Гришка не хотел, а зачем тогда она ему нужна – не понимал. Но нужна, и всё тут. Мука мученическая, а не жизнь стала у Гришки.
Чтобы отвлечься от всех душевных заноз, Гришка разрабатывал план, как красиво увести жеребца. Чтобы совсем отвлечься от заноз, он усложнил себе задачу – как увести жеребца прямо с праздника «Белый цветок» и из коляски. Почему коляска и жеребец станут вдруг участвовать в празднике, Гришка не знал, но чувствовал.
Дело предстояло серьёзное, и Гришка тряхнул мошной. Купил наимоднейший костюм в полосочку, штиблеты и канотье. Чтобы вид иметь достойный и буржуазный. Наменял мелочи на пожертвования. С утра наряжался щёголем и шёл гулять по городу. Слушать. Город гудел перед праздником. Дамы срочно шили туалеты, непременно белые с вышитыми ромашками, выбирали шляпы, обсуждали, какой размах примет гулянье и будет ли духовой оркестр.
Планировалось шествие колонны горожан с плакатами, продажа белых цветов для сбора пожертвований и катание на лодках. И танцы в городском саду. Иногда среди публики случалось Гришке слышать хрустальный голос барышни – душевной занозы, но он отворачивался, чтобы не видеть, не слышать и не чувствовать непонятного в груди. Как ни увёртывался Гришка от барышни, а всё ж столкнулся с ней, и даже за локоток придержал, когда она споткнулась на булыжной мостовой. Ожгла сердце глазищами, чирикнула «благодарю вас» и пропала в толпе, а Гришка остался стоять истукан истуканом, ощущая боль в груди и жжение в ладони, где только что покоился острый локоток.
26 августа 1912 года произошло торжественное открытие Пермского отдела Всероссийской лиги борьбы с туберкулёзом. По Сибирской двинулась колонна нарядных граждан города Перми. Дамы в белых туалетах и необыкновенной красоты шляпах несли корзинки с белыми цветами, улыбались и предлагали всем желающим внести свою лепту в фонд помощи слабогрудых и расположенных к туберкулёзу.
Мужчины с белыми цветками в петлицах несли плакаты: «Не ешьте и не пейте из общей посуды», «При чихании закрывайте рот», «Не целуйте детей в губы», «Мойте руки перед едой», «Не пейте холодной воды в жару или потные», «Устраивайте свои жилища светлые с форточками», «Здоровые и больные, не плюйте на пол».
Солнце светило, и на небе ни облачка, словно и погода способствовала наиблагопристойнейшему из праздников. Духовой оркестр шёл за колонной с транспарантами, наполняя город невыносимым блеском начищенных труб и музыкой. За духовым оркестром в нарядных, украшенных белыми цветами колясках ехали сочувствующие.
Гришка стоял под липой, нервно отрывая листок за листком, и ждал коляску Белова. Он сначала даже и не узнал коня. Жеребец был украшен белыми цветами – вплетены в гриву и в хвост. Вся упряжь тоже в цветах. Гришка поморщился. Коляска просто представляла собой большой букет. В сердцевине которого и сидела барышня. Как райская птичка. Она посмотрела на Гришку, узнала и улыбнулась.
У Гришки мгновенно вспотели ладони, и он первый раз почувствовал волнение перед тем, как увести коня. Раньше это было весело и просто. Он подходил к коню, и начинал шептать, ещё издали. Неважно что, нужна была лишь правильная интонация. Конь косил на него, прядал ушами, а потом замирал и доверчиво совался мордой в ладонь Гришки. В этот момент Гришка брал коня за повод, недоуздок, а то и просто за гриву, и уводил. Потом вскакивал, и конь покорялся с радостью такому седоку.
Барышня, не переставая улыбаться, протянула Гришке корзинку для пожертвований. Он, как заворожённый, шагнул на мостовую и подошёл к коляске. Барышня держала изящную корзинку с надписью «на борьбу с чахоткой». Она улыбнулась Гришке так, что у него закружилась голова, и протянула ему белую розу: