Хрущев. Охота на силовиков
Шрифт:
Г. К. Жуков, вспоминая о событиях тех дней, напишет:
«…18 мая обстановка на Юго-Западном фронте резко ухудшилась. Генштаб еще раз высказался за то, чтобы прекратить наступательную операцию под Харьковом. Он предлагал повернуть основные силы Барвенковской ударной группировки, ликвидировать прорыв противника и восстановить положение 9-й армии Южного фронта.
Мне довелось присутствовать в этот день в Ставке при одном из последующих разговоров И. В. Сталина с командующим Юго-Западным фронтом. Хорошо помню, что Верховный уже тогда четко выразил С. К. Тимошенко серьезное опасение по поводу успехов противника в районе Краматорска.
К вечеру 18 мая состоялся разговор по этому вопросу с членом Военного совета фронта Н. С. Хрущевым, который высказал такие же соображения, что и командование Юго-Западного фронта: опасность со стороны краматорской группы противника сильно преувеличена и нет оснований прекращать операцию. Ссылаясь на эти доклады Военного совета Юго-Западного фронта о необходимости продолжения наступления, Верховный отклонил соображения Генштаба. Существующая версия о тревожных сигналах, якобы поступавших от Военных советов Южного и Юго-Западного фронтов в Ставку, не соответствует действительности. Я это свидетельствую потому, что лично присутствовал при переговорах Верховного…»
Военные контрразведчики Абакумов и Селивановский предупреждали Хрущева о вероятных последствиях неподготовленного наступления, но он проигнорировал их доводы. Таким образом, оба они стали свидетелями позора харьковского провала.
Еще одна деталь. Абакумов, получив этот документ от Селивановского с оценкой ситуации Рухле, допустил грубейший просчет. Вместо того, чтобы доложить Сталину, он, боясь обойти члена Политбюро Хрущева, сначала доложил свои опасения на проведение этой операции ему. А уже потом – Сталину.
Результат – дальше немцы буквально растерзали войска ЮЗФ на этом направлении.
Сталин рассвирепел, узнав о диком поражении наших войск. За провал операции Сталин намеревался расстрелять Хрущева, который в силу сложившихся наверху правовых отношений понимал, что это намерение у вождя возникло по подсказке Абакумова. А сам начальник военной контрразведки НКВД оставил нехороший осадок у Сталина от этих действий. На самом деле своим звонком Хрущеву Абакумов фактически вынес расстрельный приговор себе и Рухле.
– Почему, почему он первому доложил Хрущеву, а не мне. Может быть, я ему бы больше поверил, чем гражданскому генералу, – бурчал про себя Сталин.
Как бы то ни было, но первую зарубку на судьбе Абакумова он уже сделал.
На самом деле Ставка и Сталин разрешили командованию ЮЗН проведение частной операции по освобождению Харькова. Но и такую операцию Генштаб дважды опротестовывал у Сталина. Да и в третий раз Сталин колебался ее утверждать, но Хрущев и Тимошенко гарантировали ему безусловную победу.
19 мая обстановка на ЮЗН стала катастрофической. Ударная группировка противника ворвалась в тыл советским войскам. Только теперь был отдан приказ о прекращении наступления на Харьков и развороте главных сил барвенковской ударной группы против войск Клейста. Однако было уже поздно…
По всем правилам воинской чести генерал-лейтенант Н. С. Хрущев должен был пустить пулю в лоб. Но не таков был это партиец. Как говорил участник ВОВ, военный контрразведчик полковник Б. А. Сыромятников, этот член Военного совета с волюнтаристскими склонностями был лишен совести. В дальнейшем он проявил себя злобным и мстительным типом, в результате чего пострадали тысячи невинных людей. Он убил Абакумова и нарушил покой усопшего Сталина.
В докладной в Ставку Хрущев и Тимошенко не признают за собой вины. Виноваты все подряд, в том числе и многочисленные жертвы, только не они!
Как говорится, архивы не горят. Вот некоторые выдержки из доклада Главнокомандования ЮЗН в Ставку ВГК по итогам майской операции 1942 года с поиском оправдания своей несостоятельности и переводом стрелок:
1. Хорошо продуманное и организованное наступление на Харьков оказалось не вполне обеспеченным от ударов противника на барвенковском направлении. Ослабление боевого состава и намеченного боевого построения обороны 9-й армии в значительной мере явилось результатом несостоятельности командования этой армии для управления войсками в сложных условиях боя…
2. Командование армий и часть командиров корпусов и дивизий со своими штабами оказались несостоятельными руководить войсками в сложных условиях боя. Как правило, руководящий состав армий, корпусов и дивизий в ответственные моменты операций и боя не руководили соединениями войск, а разъезжали по частям и подразделениям. Так происходило в группе генерала Костенко и 6-й армии.
3. Большую роль в поражении наших войск в этой операции сыграла авиация противника, которая со второго дня нашего наступления завоевала господство в воздухе и непрерывными ударами большого количества самолетов по войскам наносила поражение, приковывала к земле и лишала их маневра на поле боя…
За исключением третьего пункта все объяснения, по оценке очевидцев тех событий, являются грубым искажением. В ослаблении боевого состава 9-й армии повинно командование ЮЗН. Баграмян приказал в составе 9-й и 57-й армий оставить девять из двенадцати стрелковых дивизий. И даже не в этом была суть – обе наши армии значительно уступали противнику в своих силах, а поэтому не могли сдержать мощный вал наступления сил превосходящих. Харьковская группировка наших войск была ликвидирована течение семи дней.
Очевидно одно: если в течение двух-трех дней сдались более 200 тысяч наших бойцов, то это свидетельство того, что в бой были брошены не обученные, не акклиматизировавшиеся в боевой обстановке солдаты, а противостоял им закаленный в многочисленных боях кадровый состав противника. Свой же кадровый состав командование ЮЗН растеряло в зимних «успешных» операциях.
С чем же действительно были связаны недостатки в управлении войсками? По оценке генштабистов того времени произошло следующее.