Хрущевская «оттепель» и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг.
Шрифт:
В марте 1957 г. Л.Н. Краснопевцев представил на обсуждение своих товарищей реферат «Основные моменты развития русского революционного движения 1861-1905 гг.», написанный им совместно с Л.А. Ренделем при активном участии сотрудника Института востоковедения АН СССР В.Б. Меньшикова. По их мнению, революционеры в России (Нечаев, Желябов, Ленин) представляли собой синтез разинщины и пугачевщины с евангелием (послушание низов мессии), боролись против царского самодержавия только для того, чтобы «отбросив буржуазию, перескочить сразу от феодализма к социализму» путем установления диктатуры{942}.
При обсуждении реферата выяснилось, что Н.Г. Обушенков и Н.Н. Покровский продвинулись еще дальше в переосмыслении догматических штампов. Первый из них, например, считал, что преодоление нечаевско-ленинской традиции дает основание для вывода, что культ личности Сталина по логике вещей должен быть продолжением этой традиции. А второй указывал на особо негативную роль предложенной Лениным резолюции X съезда РКП(б) о единстве партии{943}. Такая постановка вопроса о месте ленинизма в освободительном движении оказалась неожиданной для некоторых участников группы. Так, М. Чешков, соглашаясь с тем, что X съезд РКП(б), отвергнув синдикалистские идеи рабочего самоуправления, положил начало «грехопадению», продолжал считать незыблемым марксизм-ленинизм в целом и понятие о ведущей роли партии в частности.
И тем не менее все они были согласны с тем, что «система отношений в СССР не соответствует тем канонам марксистско-ленинской теории», коим их учили. Сам же «научный социализм» в массовом его понимании для них оставался «путеводной звездой»{944}.
19 мая 1957 г. члены группы Краснопевцева, собравшись в Измайловском парке, обсудили его реферат, а также критику системы управления промышленностью, изложенную М.И. Семененко в его письме в ЦК КПСС, и статью Чешкова о партийно-государственной номенклатуре, напечатанную в стенгазете Института востоковедения и затем нелегально отправленную в польский оппозиционный журнал «Попросту», и решили считать себя организацией, ставящей целью разработку теоретических вопросов и распространение правды о положении в СССР{945}.
Так рождалась в стране политическая, организованная и нелегальная оппозиция.
2.3.3. Формирование антихрущевского большинства в Президиуме ЦК и превращение его в «антипартийную группу»
6-13 июня 1957 г. Булганин и Хрущев совершили свой последний совместный зарубежный вояж. На этот раз в Финляндию. А в Москве в их отсутствие недовольные Хрущевым пришли к мнению о необходимости поставить ребром вопрос о нарушении им принципов коллективности в руководстве и принять меры против появления нового культа личности, в числе коих могли быть и отстранение его с поста первого секретаря ЦК и ликвидация самого этого поста.
18 июня начались четырехдневные заседания Президиума ЦК КПСС, а вслед за этим последовал пленум ЦК КПСС, на котором эти самые противники Хрущева были объявлены «антипартийной группой» и исключены не только из Президиума, но и из самого ЦК Тон на этом пленуме задавали первые секретари республиканских и областных партийных комитетов.
Члены же ЦК — бывшие министры могли при благоприятных обстоятельствах стать надежной опорой его противников. Первый секретарь ЦК КП Украины А.И. Кириченко отмечал в связи с этим на пленуме:
— Они думали, в составе ЦК, мол, имеется много министров, заместителей министров и других крупных руководящих работников, которые хоть и полностью согласны с решением о дальнейшем совершенствовании организации управления промышленностью и строительством, однако, вследствие того, что многих из них после долгой работы в министерствах теперь посылают на работу за пределы Москвы, и раз они являются обиженными, то поддержат Маленкова, Кагановича, Молотова. Но, как видите, на пленуме ЦК за эту группу вообще не выступал ни один человек. Да иначе и быть не могло{946}.
Правильно, иначе и быть не могло. Но не потому что, как объяснял это оратор, «министры — это коммунисты, большевики, ленинцы». Члены «антипартийной группы» тоже были большевиками, ленинцами, коммунистами. Заметим, что к моменту выступления Кириченко, а это уже шел третий день пленума, ни одному члену ЦК — бывшему министру пока что слово предоставлено не было. И в том был определенный расчет: пусть они увидят и убедятся, на чьей стороне большинство. Хотя им и без того должно было быть ясно, что чисто арифметически они в ЦК значительно уступают региональным лидерам.
Тот факт, что против Секретариата ЦК объединились работники Совета министров, не случайным назвал и первый секретарь ЦК КП Белоруссии К.Т. Мазуров{947}. Первый секретарь Смоленского обкома П.И. Доронин ошибку «заговорщиков» видел в следующем:
— Они думали, что мы такие пешки, которых можно переставлять, а затем за ненадобностью, как бы походя, не глядя, столкнуть в мусорную яму… Мы оказались не такими, как они рассчитывали{948}.
Эту же мысль повторил второй секретарь ЦК КП Украины Н.В. Подгорный:
— Эти «деятели» и не подумали, что кроме кажущегося большинства в Президиуме есть еще и Центральный Комитет партии, который скажет свое последнее слово{949}.
Да, региональные лидеры и часть ведомственных функционеров действительно отказалась в данный момент от привычной роли безропотных и послушных исполнителей. И, пожалуй, единственный раз в истории ленинской партии отважились сказать свое веское, решающее слово в споре верхов за власть.
Сыграв ключевую роль в разрешении конфликта между членами Президиума ЦК, не дав в результате этому самому Президиуму ЦК возможности стать действительно коллективным органом руководства и укрепив авторитет и позиции первого секретаря ЦК, члены Центрального Комитета КПСС тем и удовлетворились. Ими ничего не было предпринято для того, чтобы воспользоваться столь благоприятным моментом и делегировать себе, пленуму ЦК, значительную часть властных функций от Президиума и Секретариата ЦК. Ни у кого из них даже мысли такой не возникло. «Высшим органом партии между ее съездами» пленум ЦК продолжал оставаться только на бумаге. В действительности же все его функции сводились по-прежнему к тому, что он собирался пару раз в году на своего рода митинг, заканчивающийся одобрением решений, разработанных аппаратом под руководством первого секретаря ЦК, и сразу же после этого переходящий в другой, более многолюдный митинг — сессию Верховного Совета СССР. На такого же рода формальности был обречен отныне и Президиум ЦК, подобранный из послушных и не очень-то инициативных сотрудников Хрущева.