Хрустальное озеро
Шрифт:
Она посмотрела на Грея так, словно увидела привидение, а потом бросилась в его объятия. Льюис начал ругать себя за то, что так долго ждал, но Элен сказала: нет, время выбрано самое подходящее. Явись он за ней раньше, она бы не смогла уйти. Но теперь дети подросли. Если они и не поймут мать, то по крайней мере сумеют прожить без нее. Честно говоря, без нее им будет лучше. Зачем жить с матерью, в душе которой нет ни радости, ни надежды, ни желания видеть новый день? Кит сумеет позаботиться о себе; мать
Мартин тоже переживет ее уход. Ведь он женился на ней, зная, что она любит другого. Элен пообещала ему, что не уйдет без объяснений. Да, конечно, это следовало сделать с глазу на глаз, хотя он слишком чувствителен. Заплакал бы или сделал какую-нибудь глупость. Например, встал бы на колени и начал умолять ее остаться, угрожая покончить с собой. Все равно она пыталась поговорить с ним, но Мартин каждый раз уклонялся от разговора. Теперь ему придется смириться. Странно, однако, что он до сих пор не позвонил…
Льюис рассказал, куда они отправятся завтра. Сядут на поезд и поедут на побережье. Нет ничего чудеснее прогулки по пустынному пляжу. Можно съездить в Брайтон и полюбоваться на два огромных мола, выдающихся в море. Можно отправиться в Павильон и побродить по переулкам с магазинчиками, каждый из которых обладает собственной магией.
Он светился от радости при мысли, что покажет ей эти места.
— Ты никогда не забудешь их.
— Я никогда не забуду все, что мы будем делать вместе, — ответила Элен и увидела в его глазах слезы.
Что-что, а Брайтон Лена Грей действительно помнила до конца своих дней. Именно там она ощутила тянущую боль внизу живота, немного похожую на боль при месячных, но решила, что все пройдет. Как и обещал Льюис, они гуляли, взявшись за руки, смеясь, убегали от темных волн с белыми барашками. Говорили, что, когда их сыну или дочери исполнится года четыре, они летом приедут сюда втроем и будут играть на пляже. Остановятся в той же гостинице. Будут богатыми и счастливыми, а все мечты их ребенка исполнятся.
На брайтонском вокзале боль в животе стала нестерпимой, но победило суеверие: если она не узнает о надвигающейся беде в Брайтоне, где они были так счастливы, то все обойдется.
Однако на вокзале Виктория сомнений уже не оставалось.
— Со мной что-то неладно, — сказала она Льюису.
— До дома доедешь? — Грей видел в ее глазах страх.
— Не знаю.
— Здесь всего несколько станций, — сказал он.
Поездка
Она помнила, как ее опустили на кровать, а потом над ней склонилось лицо Айви.
— Все в порядке, милочка. Держитесь. Держитесь и постарайтесь не двигаться. — Льюис стоял у окна и кусал губы. — Доктор уже едет. Будет здесь с минуты на минуту… Возьмите меня за руку.
— Я хотела сказать вам… — плакала Лена.
Их строго-настрого предупредили, что в этот дом жильцов с детьми не пускают.
Боль была изматывающей, а хождения в ванную и обратно — невыносимыми. Кровь была всюду. Даже на цветастом халате Айви.
Потом Лена увидела усталое лицо доброго старого доктора. Или это зеленщик, который подарил ей цветок? Когда это было? Неделю назад? Две? Впрочем, сейчас все для нее были похожи друг на друга.
Посыпались вопросы о сроке и возможных осложнениях. Что говорил ей врач?
— Я не показывалась врачу, — простонала Лена.
— Понимаете, она из Ирландии, — объяснила Айви.
— Там тоже есть врачи, — ответил доктор.
— Не говорите Питеру. Ни ему, ни Лилиан. Ни за что, — бормотала Лена, стиснув его руку.
— Нет, нет, — успокоил он. А потом повернулся к стоявшему у окна Льюису. — Кто такие Питер и Лилиан?
— Не знаю. Кто-то из жителей… города, где она жила.
— Ваша жена потеряла много крови… — начал доктор.
— Она выживет?
— Она — да. В больницу ее везти не нужно, мы уже все сделали. Я дам ей успокоительное. У вас уже есть дети?
— Нет, — ответил Льюис.
— Да, — прошептала Лена.
— У нее есть дети от первого брака, — объяснил Грей.
— Бедняжка, — промолвила Айви.
— Утром я пришлю сестру. А сам зайду после работы.
— Спасибо, доктор.
— Худшее позади, миссис Грей, — тепло сказал он, пока она пила капли. — А лучшее впереди.
— Что вы мне дали? — тихо спросила она.
— Сейчас вы уснете.
Он начал вполголоса говорить с Айви о полотенцах, ведрах, воде и необходимости поддерживать в комнате тепло.
Когда они ушли, Льюис подошел к Лене и взял ее за руку. По его лицу катились слезы.
— Лена, мне так жаль… Ох, Лена, как мне жаль, что так вышло!
— Ты все еще любишь меня? Хочешь, чтобы я осталась с тобой? — бормотала она с тревогой.
— Ох, моя милая… Конечно. Даже больше, чем прежде. Теперь, когда нас осталось только двое, мы нужны друг другу еще сильнее. Ничто не разлучит нас. Ничто.
Лицо Лены разгладилось, и она уснула, подложив под щеку его руку. Льюис долго сидел рядом, гладил ее по голове и не слышал ничего, кроме ровного дыхания. Ни посвистывания принесенного Айви масляного радиатора. Ни шума лондонских улиц.