Хрустальный грот. Полые холмы
Шрифт:
— Проклятье, откуда тебе известно о быке? Где ты был? Кто тебе рассказал?
— Никто, — удивился я. — Я все видел собственными глазами. Неужели это такая тайна? Сперва я подумал, что сплю, меня клонило в сон после хлеба с вином…
— Клянусь светом! — воскликнул молодой человек, и его крик подхватили остальные: толпа разразилась гневными возгласами: «Убить его — и дело с концом… Он лжет… Лжет, чтобы спасти свою жалкую шкуру… Наверняка он шпионил…»
Высокий незнакомец молчал, не сводя с меня глаз. Гнев окружающих заразил и меня, и я горячо обратился прямо к нему:
— Я
Кто-то положил мне руку на плечо, но я стряхнул ее движением, достойным моего деда.
— Я не нищий, милорд. Я — свободный человек и пришел предложить свою службу Амброзию, если он согласится взять меня к себе. Вот зачем я прибыл сюда из моей страны и… и я потерял свою одежду по чистой случайности. Возможно, я молод, но я знаю многое, что может быть ему полезно, и я говорю на пяти языках… — Мой голос дрогнул. За моей спиной раздался сдавленный смех. Крепко сжав челюсти, чтобы унять стук зубов, я сделал глубокий вдох и с почтением добавил: — Я лишь прошу приютить меня сейчас, милорд, и подсказать, где я могу найти Амброзия утром.
На этот раз повисла такая плотная тишина, что казалось, ее можно разрезать ножом. Я услышал, как лишившийся плаща молодой человек набрал в грудь воздух, собираясь что-то сказать, но незнакомец остановил его мановением руки. Судя по тому, как все подчинялись ему, он был их начальником.
— Погоди. Он вовсе не дерзок. Взгляни на него. Люций, подними повыше факел. А теперь скажи, как тебя звать?
— Мирддин, мой господин.
— Ладно, Мирддин, я выслушаю тебя, но говори ясно и коротко. Расскажи мне все об этом быке. С самого начала. Ты видел, как мой брат поставил лошадь в сарай, и ты снял с нее плащ, чтобы согреться. Продолжай с этого места.
— Да, мой господин, — согласился я. — Я взял из седельной сумки вина и еды…
— Так ты имел в виду мои хлеб и вино? — возмущенно вмешался молодой человек.
— Да, господин. Мне очень жаль, что так вышло, но я ничего не ел целых четыре дня.
— Хватит об этом, — оборвал меня военачальник, — продолжай.
— Я спрятался в куче хвороста за углом сарая и, верно, заснул. Проснувшись, я увидел быка, вон там, у стоячего камня. Он пасся почти беззвучно. Затем появился ты, с веревкой в руках. Бык бросился на тебя, но ты набросил ему на шею веревку, а потом запрыгнул ему на спину и, заломив быку голову, прикончил животное ножом. Кровь была повсюду. Я побежал на помощь. Не знаю, чем бы я мог подсобить, но я все равно побежал. Затем я наступил себе на плащ и упал. Вот и все.
Я умолк. Переступила с ноги на ногу лошадь, кто-то кашлянул. Никто не отваживался заговорить. Мне показалось, что Кадал, слуга, державший меня, немного отодвинулся.
— Возле стоячего камня? — очень спокойно произнес военачальник.
— Да, господин.
Он повернул голову. Люди и лошади стояли совсем рядом с камнем, который виднелся за их спинами, освещенный огнем факелов на фоне ночного неба.
— Разойдитесь, пусть он увидит, — приказал высокий военачальник, и люди расступились.
До камня было шагов десять — двенадцать. Земля у его
Человек с факелом наклонил огонь так, чтобы свет упал на камень. Отсвет лег на лицо моего собеседника, и я впервые смог рассмотреть его. Он оказался старше, чем я поначалу подумал; лицо его избороздили морщины, а густые брови хмурились. Глаза незнакомца были темные, а не голубые, как у его брата, и он оказался намного грузнее, чем я предполагал вначале. На вороте и запястьях у него сверкало золото, а тяжелый плащ ниспадал с плеч до самых пят.
— Это был не ты, — запинаясь, вымолвил я. — Прости, теперь я понимаю, что видел сон. Никто бы не осмелился выйти с веревкой и коротким ножом против быка… и ни один человек не смог бы заломить голову быку и перерезать ему горло… это было одно из моих… это был сон. Теперь я вижу, что ошибся. Я… я подумал, что ты — тот человек в высокой шапке. Прости.
Мужчины зашептались, но уже не угрожающе. Молодой командир обратился ко мне совсем иным тоном, чем говорил раньше:
— На кого был похож тот «человек в высокой шапке»?
— Не надо. Не сейчас, — вмешался его брат. Он взял меня рукой за подбородок и взглянул мне в глаза. — Ты сказал, что тебя зовут Мирддин. Откуда ты?
— Из Уэльса, мой господин.
— Ага. Выходит, ты тот мальчишка, которого привезли из Маридунума?
— Да. Так ты знаешь обо мне? Ох! — Наверное, холод и замешательство помутили мой рассудок, так что только сейчас меня озарило то, о чем я должен был догадаться гораздо раньше. Меня пробрала дрожь, словно нервного пони, и все мое существо заполнило странное ощущение; я даже не знал, чего в нем было больше: страха или необычного волнения. — Ты, наверное, граф Британский. Должно быть, ты сам Амброзий.
Он не стал утруждать себя ответом.
— Сколько тебе лет?
— Двенадцать, мой господин.
— Так кто ты такой, Мирддин, чтобы предлагать мне свою службу? Что ценного ты можешь мне предложить? Почему мне не следует покончить с тобой прямо сейчас и не позволить вот этим господам вернуться в тепло?
— Кто я такой, господин, не имеет значения. Я внук короля Южного Уэльса, но он мертв. Мой дядя Камлах стал теперь королем, однако это мне тоже не поможет: он желает моей смерти. Так что как заложник я тебе тоже не пригожусь. Не важно, кто я, важно, что я собой представляю. У меня есть что предложить тебе, милорд. В этом ты убедишься, если позволишь мне дожить до утра.
— Ах да, ценные сведения и пять языков. А еще, по-видимому, сны. — Слова были насмешливы, хотя Амброзий и не думал улыбаться. — Значит, ты внук старого короля? И Камлах не твой отец? И уж конечно, не Дивед? Я и не знал, что у старика был внук, кроме ребенка Камлаха. Со слов моих шпионов я решил, что ты его бастард.
— Иногда он выставлял меня своим бастардом, чтобы, по его словам, скрыть позор моей матери; хотя она никогда не считала это позором, а уж кому, как не ей, это знать. Моей матерью была дочь старого короля, Ниниана.