Хуан Дьявол
Шрифт:
– Это Янина ненавидит ее. Из-за спокойствия этого дома, из-за покоя, которого ты сама желаешь, я хочу попросить тебя отдалить Янину, как представится возможность, или я буду ее искать. Если мы живем в Кампо Реаль, так должно быть, мама.
– Хорошо. Нужно согласиться с твоим желанием. Ты прекрасно знаешь, что для меня это большая жертва, но матери рождены, чтобы идти на жертвы. Но по крайней мере, могу ли я узнать, что произошло этой ночью с Яниной?
– Дело не в этой ночи, это всегда. Оставим эту тему, мама, прошу тебя. С моей стороны, мое прошение – это просьба, и больше не спрашивай.
– Если не хочешь говорить, пусть
– Не зови ее, мама, потому что она не придет. Ее нет в доме, и нужно, чтобы ты узнала правду. Она вышла ночью, как и другие, полагая, что их не заподозрят. Она там наверху, на территории хижин. Я чувствую разочарование относительно нее, но это не то, что ты думаешь. Ты хотела вытащить ее окружавшей ее среды, и не думай, что тебе не удалось. Хорошо еще, что она, по сути, такая же, как и остальные. Будет достаточным дать ей свободу, чтобы она проявила себя без маски лицемерия, которым она очаровала тебя.
– Ренато, проводи меня в спальню. Я позову Янину. Увидишь, когда она придет, то развеется эта клевета, которую ты высказал. Она не способна пойти на этот праздник. Она здесь. С детских лет я занималась ее образованием. Она…
– Она наверху, мама, я видел своими глазами.
– Ты? Ты хочешь сказать, что тоже был там?
– Это не самое худшее, но не будем больше говорить об этой ночи. Думаю, я вне себя, и должен сказать тебе самое важное: правду своего сердца.
– Не говори сейчас. Правда твоего сердца известна мне, не повторяй… Подожди, подожди несколько месяцев. Идем, идем в спальню. Я снова вижу тебя таким растерянным, обманутым, как в детстве. Я хочу освободить тебя от этого.
Она взяла его за руку и мягко повела за собой, с тем же болезненным беспокойством защитить его детство, спасти от возможных и невозможных опасностей. Они вошли в спальню, и сели спиной к окнам. На миг она посмотрела через них на красное пятно костра, горевшего вдали, в просвете кофейных плантаций.
Воздух, подувший с той стороны, казалось, принес чувственный ритм музыки, раскаленный запах костров, что лизали склоны горы. А воздух словно наполнился темными предзнаменованиями, словно мрачные приметы воцарились над рождением Ренато Д`Отремон, вновь ожили над его белокурой головой.
– Я должна защитить тебя от самого себя, Ренато. Своего злейшего врага ты носишь внутри. Это твое безрассудное сердце, всегда заинтересованное в том, чтобы причинить себе как можно больший вред. Сначала дружба этого негодяя, которого ты ненавидишь. Теперь любовь запретной по человеческим и божественным законам женщины.
– Нет закона, который запрещает сердцу чувства. Разум думает, а сердце чувствует…
– Разве не существует сознательного греха? Ты думаешь, нет греха в том, чтобы развлекать себя запретными мыслями? Мало иметь наше имя и родиться Ренато Д`Отремон, нужно знать, принимать обязанности общественного положения, судьбы, власти. Ты родился влиятельным, богатым, со всеми почестями и преимуществами. Ты должен защищать то, что другие сделали ради тебя…
– Думаю, ты превзошла упреки, мама. Хотя я не сделал ничего недостойного.
– Я верю, что Бог поможет тебе не сделать этого. Еще есть время, но ты должен проявить волю. Не возвращайся
Ренато опустил голову. Долгое время он пытался ответить, словно копаясь в своей совести, словно спустился в глубь себя. Затем он поднял глаза, вперив взор в Софию, и отказался:
– Я живу лишь раз, мама. Хочу жить своей жизнью. Понимаю твою точку зрения, но речь идет о моей. Я хочу свою жизнь, чтобы она кипела в моих венах, не ту, которую, как ты хорошо сказала, другие сделали для меня. Для тебя достаточно не делать ничего недостойного или пытаться не делать. Думаешь, я мало мучился? Поздно вышла правда из моего сердца. Почему я был так слеп?
– И почему бы тебе не принять последствия ошибки, поскольку ты уже ее совершил?
– Потому что не могу, мама! Не могу довольствоваться этой легкомысленной и ограниченной жизнью, которую ты предлагаешь. Не могу быть рабом куска земли, букв своей фамилии. Я бы пытался, пусть даже не желая. Мои слова ничего не стоят, чтобы ты могла вырвать меня из этого, ничего не стоят клятвы, если поклянусь в том, чего не смогу выполнить. Не мучай меня, мама. Это бесполезно. Пусть свершится моя судьба…
– Ну почему твоей судьбе нужно лететь в пропасть?
– Потому что таковы все Д`Отремон, мама: жить ради страстей, и умирать ради страстей.
София сделала жест, чтобы остановить резко удаляющегося сына, но не остановила. С бесконечным отчаянием в глазах она смотрела, как тот уходит, а затем упала в кресло и зарыдала. Дверь спальни открылась, и Баутиста извинился:
– Простите, что так вошел…
– Где Янина?
– Я не нашел никого, кого можно было отправить на ее поиски, ни служанку, которая бы могла спросить у вас разрешения войти. Поэтому так вошел. Все вышли; но с разрешения сеньоры, завтра я преподам им урок. Похоже демон вселился во всех. Никогда еще в Кампо Реаль не случалось такого. Но Янина немедленно вернется, сеньора. Уверен, она должна была сделать какой-то пустяк.
– Янина тоже наверху. Я видела своего сына, и поняла, что нет серьезных причин увольнять ее…
– Если сеньор Ренато считает, что должен уволить всех, то в первую очередь сеньору Айме.
– Что ты говоришь?
– Нет света с той стороны дома…
– Она отдыхает и спит. Не тебе ее судить. Понял? Я требую от всех большого уважения и большого почтения для жены сына. По крайней мере, на данный момент.
– Теперь и в будущем, я буду делать в этом доме то, что вы говорите, донья София. Вы единственная хозяйка, которую мы признаем законной и старинной. За вас мы умрем. Это чувствуем мы с племянницей. Конечно же, сеньор упорно стремится выгнать ее отсюда.
– Поищи ее, Баутиста, найди. Мне ничего не нужно…
– Сеньору тоже ничего не нужно. Он в столовой и сам себя обслуживает. Он пьет, как в худшие дни: один, и рюмку за рюмкой. В этом есть судьба хозяина дона Франсиско. Выпивка была для него лучшей компанией. Моя сеньора, на праздниках, с друзьями, со всем, что есть у важного господина. Пусть даже его грехи были в этом, но он был великим.
– Замолчи, Баутиста, делай то, что я сказала. Приведи Янину.
– Уверен, сеньора ошибается в Янине. Если сеньор и видел ее наверху, то только на секунду. Лишь маленькое любопытство. Руку отдам, что ее нет там, и сеньора сама увидит. С вашего разрешения…